Одним из июньских вечеров он бесцельно шел по деи Серви. Опомнился, когда увидел перед собой дом Веспуччи. Резко повернул назад, потом направился к рынку. Перед ним шла какая-то молодая женщина. Взор Джулиано был обращен долу, а потому увидел он, прежде всего, подол платья этой донны. И вдруг почувствовал, как сильно забилось сердце. Узор, вышитый по кайме, был придуман Симонеттой. Она показывала любимому именно такие длинные листики, изящно скрепляющие цветы белых лилий. Было это в их лесном приюте. А Кристина позже расшила синюю гладь цветным шелком. Джулиано медленно поднял глаза. Белый легкий шарф покрывал голову флорентийки. Конец его был перекинут через плечо, и в уголке светилась монограмма… Симонетты! Не в силах совладать с собой, Джулиано резким движением остановил женщину — или надеясь на чудо, или сочтя ее злоумышленницей. И встретил испуганный взгляд огромных черных глаз, вроде бы чем-то знакомых.
— Кто вы? — спросил он.
Лена в первое мгновение не узнала Джулиано: еще бы… изможденный, желтый, глаза лихорадочно блестят, углы губ опущены, словно улыбка никогда и не касалась их. Но признав, успокоилась и даже обрадовалась — все какое-то развлечение среди однообразных будней.
— Я? Лена. Синьор Джулиано, вы должны меня помнить. Я приехала из Генуи вместе с Симонеттой, и до последней минуты была возле нее.
— Прошу прощения, милая донна, я не хотел вас испугать. Увидел платье… И вот…
— Да. Это ее платье. Не пропадать же добру. Она перед самой кончиной подарила мне украшения и велела забрать все наряды. Вы думаете, это плохо? Но — чем попало бы в чужие руки…
— Нет, нет, носите на здоровье! Только… вы не могли бы продать мне хотя бы этот шарф? Я хорошо заплачу.
— Зачем же? Возьмите, конечно. Он ваш.
— Нет. Я должен вас отблагодарить. Не откажите в любезности, пройдемте со мной. Оставил дома кошелек. А живу я здесь неподалеку. Снимаю домик.
— Хорошо. Если вы этого хотите…
И каково же было изумление Лены, когда подошли они к жилищу Сандро Боттичелли.
— Неужели здесь? — дрогнувшим голосом спросила она.
— Вас что-то удивляет? Сандро уехал на время. А мне посоветовали сменить обстановку. Ах, вы ведь тоже, должно быть, знакомы с художником. Он часто навещал Веспуччи.
— Да, были знакомы, — с некоей странной интонацией проговорила донна. Не хватало только, чтобы дома оказалась и старая Микелина. К счастью, служанка уже ушла, оставив приготовленный ужин и стол, накрытый для Джулиано.
— Не составите ли мне компанию? — спросил он. — Хоть и не хочется есть, но обещал матушке…
— Отчего ж… — откликнулась Лена. — С удовольствием!
А когда он вышел зачем-то из комнаты, дернула дверь мастерской. Та оказалась запертой. И Джулиано, значит, никого туда не впускает. Не может же быть, чтобы Сандро не оставил ему ключи от комнаты, где Симонетты больше, чем во всем остальном мире. И ходит князь туда, словно в заветную часовенку. Лена думала, что давно спокойна, но вот, гляди ж ты, уж более года нет на свете Симонетты, а ревность и зависть так и остались в душе, и теперь закопошились там с прежней силой. А если ей постараться обольстить Джулиано? Сейчас или никогда!
Он вошел, неся блюдо со сладостями.
— Может быть, найдется и глоток хорошего вина? — спросила Лена. — Голова болит с самого утра…
— Да-да, конечно. Кажется, я видел у Сандро. Не ручаюсь, правда, за качество, но помнится, вкус у Боттичелли отменный. Сейчас посмотрю. Располагайтесь поудобнее, донна.
Вино, действительно, было прекрасным. Пряное, с запахом миндаля и муската. К тому ж Джулиано уже устал от одиночества. Когда Лена переступила порог дома, у Джулиано и в мыслях не было, что она проведет здесь ночь, но сидели они друг против друга, в распахнутые окна заносило мелодии бродячих музыкантов. Опускались сумерки. Было спокойно и уютно. И лень было идти за огоньком, чтобы зажечь свечи. Ленины глаза призывно сияли. Джулиано будто нехотя ответил улыбкой. Руки их сплелись, и губы потянулись к губам.
Лена торжествовала. «Ничего, — сказала она себе, — что в самые жаркие мгновенья он шептал имя Симонетты. Пройдет время, и я заставлю Джулиано забыть о ней. Он поймет: я ничуть не хуже. Я буду любить его и смогу принести ему счастье. И потом… войти в семейство Медичи — это ль не предел мечтаний?»
На следующий день она не пришла. А вот через день — да. Поздоровалась, поцеловала его почтительно и ласково. Но он в ответ лишь церемонно прикоснулся губами к Лениной руке. И разговор завел самый безобидный, хоть и приветливый. Словно не более чем давними приятелями были они. Ни намека на страсть. А чуть стемнело, он сказал, что обещал вечером навестить матушку и проводил Лену да самого дома Лиони.