Но вот уже кто-то капризно тянет: «Надоело!» — «Ну, давайте — в «вопросы и ответы», — предлагает милая донна Аманта. и все рассаживаются в рядок. И Мартин — а как же иначе? — возле, слева. Получается, что он шепчет вопрос в розовое ушко Симонетты, полуприкрытое золотистым локоном.
Вопросы задавались еле слышно, а отвечать следовало громко и по возможности остроумно, одним словом, кроме «да» и «нет». Если ответ казался ведущему интересным, он останавливал игру хлопком. Спрашивающий повторял вопрос для всех и, если поддерживался смехом, сам становился ведущим. И все-то ведущие оказывались юношами, поскольку Ринальдо каждого гостя уже завел в погребок и угостил любым из великолепных вин, что позволило кавалерам быть раскованными и веселыми. Девушки же, озабоченные тем, чтобы не показаться вульгарными или невоспитанными, вежливо интересовались у соседей самыми безобидными вещами: какой, мол, ваш любимый цвет или танец?.. Но вот отличились миланец и Лена. «У-у-у-у!», — ответила она на его вопрос, смешно покачивая головкой на вытянутой шее. А спросил он ее, оказывается: «Что говорят, объясняясь в любви, звери-гиппопотамы?» И все рассмеялись. Мартин же шептал Симонетте враз по две фразы.
— Может ли Ринальдо представить меня вашему батюшке? Ваш любимый фрукт?
Она же, отрицательно качала головой и говорила:
— Инжир.
Важным было, конечно, лишь первое.
— Но почему? — продолжался тайный диалог.
— Нельзя.
— А можно вас хотя бы еще встретить здесь, в доме вашего дяди?
Симонетта пожала плечиками.
— Но, знаете ли… ведь скоро карнавал!
— Так что же?
— Встретимся там… — и вопрос в соответствии с правилами игры: — Какой костюм для карнавала вы бы предпочли?
— Флоры, — отчетливо произнесла девушка. И тут опять зазвучала музыка, а слуги стали вносить в залу блюда с фруктами и печеньем…
Эмма сама отправилась со слугой на рынок, что случалось нечасто. Более того, корзинки, полные отборной снеди, им помог доставить мальчишка-разносчик. К чему бы такая щедрость синьора Донато? Неужели, уже?..
— Симонетта, ласточка, Росита нагрела воды. Иди, она вымоет тебе волосы.
— Мама, мы ждем гостей?
— Да, милая. Синьор Веспуччи уже в Генуе. Вечером…
И любопытно, и грустно, и страшно, и весело… Она то и дело ловила на себе пытливый Ленин взгляд. Та, чувствовалось, хотела обсудить все нюансы предстоящей встречи. Но Симонетта упрямо отмалчивалась. Если он придется по душе и она приглянется синьору Марко, Лена станет завидовать, это точно. А если что-то не сладится — позлорадствует. Не хотелось давать ей повода ни для того, ни для другого. Девочки услышали, как синьор Донато начал обсуждать с донной Лукрецией — приглашать ли музыкантов, пока есть время.
— Стоит ли? — батюшка, как всегда, подсчитывал возможные затраты.
— Ну, чтобы не хуже, чем у других… Донато, ведь единственная дочь!..
— А зря ли мы учили ее музыке? — нашел разумный выход синьор Каттанеа. — Арфа пылится без дела. И Лена немного играет на виоле. В конце-то концов, его же не музыка интересует.
— А Лена? Ты считаешь, ей тоже следует быть на приеме? Нет, я ничего против не имею, но, — донна Лукреция утишила голос, — очень уж резвая девочка. Ты видел, как она у Аманты шустрила, добиваясь внимания всех молодых людей?
— Брось!
— Нет, правда! Как бы на ее фоне Симонетта не показалась слишком замкнутой.
— Милая моя, ты вовсе не разбираемся в мужчинах. Впрочем, и слава Богу! Пускай наша турчаночка стреляет глазками. Марко нужна не подружка на недельку и не развеселая бабенка, умеющая завлечь любого! Скромность неоценима. И я воспитал Симонетту как надо. Ему не придется беспокоиться за ее нравственность. Это видно каждому. А что касается Лены… Мы пересекли вместе половину Средиземного моря. И хоть она тогда была помладше, но тоже — себе на уме. Если б между ними могло возникнуть чувство, оно не преминуло бы вспыхнуть.
— Ах, я совсем забыла, что они знакомы. Сама-то его еще не видела… Ну, тогда, конечно.
— Как там дела на кухне?
— Все в порядке. На Эмму можно положиться.
— Коли так, помоги Симонетте собраться. Возьми ключ от самшитового ларца. Достань там подвеску с изумрудами. Все никак не решу — продавать ее или оставить Симонетте. Не слишком ли богатым будет приданое? Стоит ли его Марко?
— Опять!.. Ну, продашь, денег будет больше, потом — еще, а все равно — с собой в могилу не унесем. Симонетте же и ее детишкам достанется.
— Да! Но если деньги будут в обороте, к тому времени они удвоятся! А вдруг, — он притянул к себе все еще хорошенькую женушку, — и мы заведем себе малютку? Я не собираюсь больше в море. Тебе стоит только постараться. Его ладонь потянулась к груди донны Лукреции, и она, отодвигаясь, с опаской посмотрела на приоткрытую дверь девичьей: