— Ой, Лена, — Симонетта прикрыла ладошками уши, — какие невозможные вещи ты говоришь!
— А что? Скажи отцу. Вдруг… Хотя, те, Эммины знакомые, были уже вдовыми…
— Ну вот, видишь, совсем другое дело. — И вздохнула: — Как я буду там одна, среди чужих, во Флоренции. Ты станешь навещать меня?
— Навещать? Ты так занята своими переживаниями, что не слышишь ничего больше. При тебе ведь шел разговор с Марко про моих тосканских родичей. Все-таки Марко не очень плох. Он ходил и к тем, и к другим. Они глухи, как стены. Синьор Веспуччи предлагает мне приехать с тобой и жить в его доме сколько заблагорассудится.
— Но это ведь хорошо? — осторожно спросила Симонетта.
— А чего хорошего? Опять неопределенность. Опять — в приживалках. Должны же мне родственники выделить часть наследства, мама говорила… Я бы купила домик и без них прекрасно обошлась. Подумаешь!.. Ах! Ну что мы все о проблемах? Я взяла у тебя книжку новелл. Отдать?
— Не знаю, про что ты?..
— Вот, — показала Лена томик, подложенный дочери синьором Донато.
— Я не видела ее. Наверное, мамина. Интересно?
— Весьма. Почитай. Развлечешься, — и она улыбнулась чему-то.
Симонетта взяла, открыла на середине и вдруг поймала себя на том, что не хочется отрывать взгляда от окошка — Мартин скоро должен пройти обратно. Хотя, к чему теперь это? Она взяла новеллы и пошла к скамеечке у фонтана — подальше от соблазна. Лена проводила ее задумчивым взором и уселась перед зеркалом — она выпросила у Эммы палочку специального угля и решила попробовать подвести глаза так, как видела у одной из дам в гостях у тетушки Аманты…
Литературы подобного типа Симонетте читать не доводилось. Страницы были щедро пересыпаны фразами вроде: «Она отдалась ему…», «Он обладал ею с наслаждением». Мало смысля в интимных подробностях, переполняясь догадками, она то откладывала книгу, фыркая и краснея, то пыталась представить себя в той или иной ситуации, пыталась поверить, что «обладание» так влекуще и восхитительно, раз к нему стремится множество людей. Думала о женихе, прислушивалась к своим чувствам и понимала, что объятия Марко вряд ли могут быть ей приятны. А поцелуи? У него в уголке губ — красная воспаленная трещинка. Марко, обедая, иногда болезненно морщился, касаясь ее пальцем.
Разумнейший синьор Каттанеа получил от милой дочурки совсем не то, чего ожидал, подсовывая слегка фривольные новеллы. «Когда я произнесу брачный обет, — думала Симонетта, — свяжу себя на веки с этим человеком. Так тому и быть. Но пока еще, сейчас, я свободна. Я никому ни в чем не клялась. Меня лишили выбора, навязав в мужья пусть и доброго, но не нужного именно мне человека. И я хочу!.. Я хочу отдать свой первый поцелуй, принадлежать хоть мгновение тому, кого выберу сама! А дальше уж пусть, как желают все они…»
Генуя куда чопорней легкомысленной Флоренции, но и здесь, хоть и редко, горожане, уставшие от будничных дел, денежных расчетов и ремесел, забывались в пестрых вихрях карнавала — с балаганами, музыкантами, праздничными шествиями. О карнавале упоминал Мартин, и с веселой суматохой связывала Симонетта свои планы. Но семейство Каттанеа готовилось не к карнавалу, а к свадьбе, которая намечалась чуть позже. Никто и не собирался шить карнавальные костюмы. До того ль? Неужто новой встрече с Мартином не суждено сбыться? Симонетта чувствовала себя наказанной без вины. Оставалась надежда на Лену, ведь невесте в преддверии свадьбы негоже было думать о таких забавах. Но Лена жила мыслями о Флоренции — уж там-то карнавалы пышнее, забавнее. Там развлекутся. Но это ведь потом, при муже. Нет, карнавал нужен именно этот, а потом… пусть их хоть вовсе не будет!
И вот, два дня до праздника… Неужели опять ей лишь из окна глядеть на пышные, нарядные толпы, плывущие мимо дома? «Лена, пожалуйста!..» Наконец та отправилась к донне Лукреции. Она запела синьоре о своей мечте — посмотреть именно генуэзский карнавал, а то, мол, нечего и вспомнить будет о Генуе, а шить ей ничего не надо, маску она успеет сделать. Симонетта, мол, счастлива — выходит замуж, а она, Лена, сирота, и что еще ей ждать от жизни? Донна Лукреция расчувствовалась — пошла поговорить с супругом. В конце концов, нет у них прав удерживать девушку, словно пленницу. Раз хочет, пусть развлечется. Пусть погуляет под присмотром Эммы. Сказали ключнице, та обрадовалась, но и пожалела свою любимицу: «Как же так — Лена будет веселиться, а Симонетта, голубушка, скучать взаперти?» И после долгих дебатов решили, что отправятся на гулянье все вместе, с родителями. Но и хлопот прибавилось слугам — пришлось срочно сооружать костюмы. Какие? «Розы!» — воскликнула Лена и занялась изготовлением маски. «Флоры... — прошептала Симонетта, — есть же у меня платье цвета нежно-зеленого, украсим его цветами. Это просто. А для маски, мамочка, дай мне, пожалуйста, кусочек белого атласа. Да газовой ткани на вуаль».