— Но костяк и мускулы… А впрочем, ладно, спору нет конца.
«Страсть Леонардо к анатомии просто патологична, — подумал Боттичелли. — И странна в сочетание с его ангельской внешностью».
— А что ты еще хочешь сказать про диптих? — Сандро поспешил увести разговор от мрачной темы.
— Хорошо… Небо… Ты хотел, верно, внести воздушности, но получил обратное — оно давит на ангела с Девой. И свет! Если он падает сверху, лицо Марии не может быть освещено так. Контуры хороши. А ты показывал «Благовещенье» маэстро Верроккио? Лишь мне кажется, или он тоже отметил излишнюю декоративность? Слишком четкие линии. Нормальный глаз не может воспринимать окружающее с такой резкостью. И что бы тебе стоило слегка размыть изображение? Сфумато…
«Он просто помешался на своем “рассеянии”», — подумал Сандро.
— И не улыбайся, — продолжал Леонардо. — Да! Сфумато. Граница тела — не вещь сама по себе. Она взаимно является началом одного и концом другого, а потому не может быть прочерчена будто резцом.
— Послушай, Леонардо, а может, у тебя не все в порядке со зрением? Так обратись к доктору Тосканелли или своим приятелям-медикам, закажи себе очки. А я пишу, как вижу и как есть на самом деле! — В интонации Боттичелли прорвалась заносчивость. Уж не думает ли Леонардо, что Сандро кинется переделывать диптих в соответствии с его уроками?
— Ну ладно, дело твое. Прости, если был резок. — Гость шагнул к двери.
— Постой, ты ничего не сказал о самой Деве Марии. Она тебе нравится?
Леонардо обернулся на мгновение, еще раз глянул на картину, пожал плечами:
— Ты же знаешь, мы никогда не сходились во вкусах. — И ничего больше не добавив, вышел из мастерской.
Ну что ж, Сандро получил то, что хотел. И зря надеялся, что Леонардо хотя бы восхитится красотой Святой Девы. Как живописец, он, безусловно, талантлив и, работая над заказными портретами реальных женщин, строго следовал натуре — донны представали перед зрителями в том виде, в котором их создал Всевышний. Однако, выбирая модель для библейского или мифологического сюжета, художник подчинялся лишь своим вкусам и пристрастиям. Он создавал полотна, находя лица и образы очень близкие своему внутреннему миру. Но модели Леонардо тоже никогда не нравились Боттичелли: припухшие, рыхловатые лица, тяжелые веки… И вообще, с ним сложно говорить о прелести женщин. Нет дыма без огня, и сплетни, верно, имеют под собой почву. Никто не видел художника из Винчи в обществе какой-нибудь милашки…
Сандро нельзя было назвать образцом кротости — зная об антипатии Леонардо к скабрезностям и разговорам о любовных похождениях, Боттичелли, случалось, принимался с жаром описывать интимную встречу, якобы имевшую место накануне. И тогда уж ангельское лицо Леонардо кривилось в гримасе отвращения. Да Бог с ним!
Боттичелли уселся напротив своего последнего творения. Словно посторонний, чужой, взглянул на светлый лик Симонетты, и душу его вновь окутала пронзительная нежность.
Вот и настал день, когда «Благовещенье» доставили на виа Ларга. Теперь Лена при каждой встрече с художником надеялась, что Сандро предложит писать ее. Но нет. Даже напротив — дверь в мастерскую закрылась наглухо, словно Боттичелли забыл о своем призвании. Деньги, полученные за работу, утекали меж пальцев. Он, не считая, сыпал их в протянутые ладони прихлебателей, нищих и торговцев, бродил по тавернам. И Лену брал с собой, если та оказывалась рядом. Приятели развеселой стайкой вились вокруг художника, отвешивали комплименты его подруге. Хозяева злачных мест, едва завидев Боттичелли, спешили навстречу, ставили на стол кувшины лучших вин…
— Сандро, миленький, ну что ж ты делаешь? — пробовала образумить его Лена.
— А что? — Он и вправду не понимал ее недовольства.
— Зачем ты раздаешь, разбрасываешь деньги?
— Вернут… когда-нибудь.
— Как бы ни так! Жди!
— Ну, просят ведь!
— За дурачка тебя держат.
— Неправда!
— Спустишь все, а потом?..
— Слушай, радость моя, во-первых, я отложил сразу столько, сколько надо, сколько придется потратить за время выполнения следующего заказа. Заказ есть. Но я хочу немного отдохнуть, взбодриться.
— Неужели нельзя найти твоим флоринам более достойное применение?
— Например?
— Снять большую мастерскую, лучше обставить дом, да мало ли?
— Но я привык жить так и не хочу ничего менять.
— Так откладывай на старость…