— Сандро, а кому пришла в голову такая странная мысль? Я о себе и Примавере…
— Трудно сказать. В общем разговоре: обсуждали состав возглавляющих шествие. Не помню, донна Симонетта, кажется, Джулиано… Или донна Лукреция? Нет, она пришла чуть позже. И спросила тогда уже о моем мнении.
— А вы?
— Я, конечно, сказал, что… — он на миг запнулся, — что более прелестной Примаверы еще не видела Флоренция. Симонетта почувствовала, как тепло стало щекам.
— Сандро, это неправда, — прошептала она.
— Я всего лишь высказал свое мнение. Да, чуть не забыл, независимо от решения о вашем участии в шествии, Медичи приглашают вас к обеду.
— Я спрошу у сера Анастасио, сможет ли он пойти…
— О, нет, донна, именно вы, без родственников, приглашены. Во всяком случае, донна Лукреция сказала, что свекор обещал не препятствовать вашему пребыванию в доме Медичи.
— Это так. Но если Америго уйдет, что, скорее всего, и случится, серу Анастасио будет грустно одному. Он, конечно, отпустит, но я сама не хочу оставлять его в одиночестве в праздничный вечер. Сандро, будьте добры, передайте донне Лукреции, что я с радостью навещу ее сразу после первого мая.
— Будет исполнено, донна Симонетта.
Тут вошла Лена, переодетая для прогулки:
— Сандро, милый, ты уходишь? Я провожу тебя.
Более чем когда-либо она напоминала ластящуюся тигрицу — глазки сияют, а голос полон решимости. «Станет что-то просить», — подумал Боттичелли.
— Значит, Симонетта отказалась участвовать в шествии?
— Ты же слышала.
— А кто заменит ее?
— Не знаю. Пусть Медичи думают, коли охота. Может, малышка Мария. Что меня попросили, я сделал. Еще надо закончить расписывать стяг. Но это быстро.
— Сандро, золотце, я так редко тебя о чем-то прошу…
«Я не ошибся», — вздохнул Боттичелли и произнес:
— Давай уж сразу, без предисловий.
— Только не говори сразу: «Нет!». Подскажи Джулиано, чтобы я была Примаверой?! Пожалуйста!..
— Вот уж выдумала, так выдумала!
— Но почему?
— Не может быть у Примаверы темных кудрей!
— А если — парик? Я видела у цирюльника дивный золотистый парик!
— Но твои черные глаза?
— Ресницы припудрим, синие тени наложим… А? Сандро!
Тот задумался. Что скажет Джулиано, он знал наперед: «Если не Симонетта, то пусть хоть деревенская ведьма». За то, что на этот раз Лену уведет богатенький синьор, опасаться не приходилось — попробуй подступиться к ней, вознесенной на помост. Да и раскрасит он ее — мать родная не узнает. Если уж очень ей хочется… А то, действительно, все — нет, нет, нет…
— Хорошо, Лена, договоримся так: обещать не стану, а завтра предложу тебя на эту роль. И если никто не будет возражать…
— Сандро, миленький. Медичи ценят твой вкус!
— Преувеличиваешь.
Покладистость Боттичелли была вознаграждена сполна: Лена до утра оставалась возле него, ласковая и горячая…
Когда он рассказал Медичи о своем последнем посещении дома Веспуччи, Джулиано погрустнел:
— Ах, как жаль!
Сандро тут же упомянул про Лену: есть, мол, на примете одна женщина.
— Красивая? — спросил Лоренцо.
— Вполне. Джулиано, ты ведь помнишь, видел однажды со мной. Лена.
— Да, кажется. Та, что назвалась подругой донны Симонетты?
— Она.
— Ну пусть. Мне все равно.
— Лоренцо, что скажешь?
— Рекомендации Боттичелли вполне достаточно.
— Я сейчас помогу ей подобрать наряд, потом займусь стягом, вечером последний раз взгляну на остальные костюмы, а завтра приведу свою Примаверу пораньше.
И он поспешил обрадовать ждущую с нетерпением Лену.
Та от радости запрыгала, словно маленькая, захлопала в ладони. Не стерпела — побежала похвастаться Симонетте. Та же выслушала с улыбкой и удержалась, не припомнила Лене «истуканчика с воздушными поцелуями».
— А платье? — спросила Лена. — То, что мне сшили последним… оно совсем не праздничное. Сандро говорил, что можно выбрать наряд в костюмерной Медичи. Но это уж слишком! — и она с надеждой воззрилась на Симонетту.
— Ты хочешь появиться в моем белом платье? — задумчиво уточнила та.
— Если бы ты предложила мне его, я не отказалась бы. Всего ведь на пол дня! И я очень аккуратно… обещаю!
«Хоть на час, хоть на неделю, — думала Симонетта, — но все, и Медичи в том числе, увидят Лену в этом белом платье, и я не смогу потом выйти в нем из дома, не отдав его прежде для переделки. А на это нужно время, и предстать на виа Ларга в платье, которое так понравилось самой же, в скором времени не смогу. Но отказать Лене невозможно — смотрит, будто на карту поставлена вся жизнь».