Джулиано тем временем обдумывал планы следующих встреч. Сколько дней надо вытерпеть, прежде чем прислать донне Веспуччи следующее приглашение? Допустимо ли без сопровождающих, в том числе и без Сандро, сослужившего уже добрую службу, принимать донну Симонетту в палаццо Медичи? И можно ли показываться с нею на людях, например, катаясь в экипаже?
Что касается Джулиано, Лоренцо, их друзей и родных — у них было свое неписаное правило: делай, что хочешь, если это не причиняет вреда окружающим, поскольку люди образованные, вращающиеся в порядочном обществе одарены природным инстинктом, который сродни чести, способствующим добродетельным делам и оберегающим от порока. Джулиано видел, что приятен Симонетте, а раз так — он был почти уверен, что сможет принести донне если не счастье, то хотя бы минуты радости. Зачем же откладывать их или отказываться от наслаждений? Но одно дело — их личные отношения и приязнь заведомо благожелательно настроенного кружка его близких, и совсем другое — отношение семейства Веспуччи. Если каждый день будут родственники отравлять жизнь милой Симонетте, попрекая связью с Джулиано… Его мысли сразу забегали далеко вперед: а пусть докажут!.. Флоренция всегда славилась различными свободами. И ничего предосудительного, если он свозит Симонетту в Кареджи — покажет парк и прекрасную библиотеку. И пусть она захватит оттуда любую книгу в подарок ученому серу Анастасио — в подтверждение чистоты помыслов Джулиано. Взять хотя бы Петрарку… разве кто возмущался его сердечной привязанностью к прекрасной Лауре? А у той ведь тоже был муж, и даже — дети. И разве допекал супруг Лауру невыносимой ревностью? Нет. Напротив, льстило ему, наверное, поклонение Поэта.
Так Джулиано убеждал сам себя и решил, в конце концов, что через четыре дня уже уместно будет повторить приглашение Симонетты к донне Лукреции. Он торопил часы и засыпал раньше обычного, чтобы сократилось время мучительного ожидания.
Но и Симонетта, начиная с третьего дня, все чаще ловила себя на мысли, что ждет появления Боттичелли. Он не показывался. Может, заходил, но лишь — к Лене. И так накрепко были связаны думы о возможном приглашении с именем Сандро, что она не придала значения чьему-то мужскому голосу, интересующемуся — дома ли хозяин. Клиенты с самыми спешными делами и здесь, случалось, отыскивали нотариуса. Что-то отвечал сер Анастасио, потом горничная позвала ее в гостиную, и тут Симонетта узнала в посетителе поэта Полициано. Сердце ее убыстрило свой стук. Поздоровавшись, она вопросительно посмотрела на мужчин.
— Вот… Синьор Анжело… спрашивает, не могла бы ты навестить донну Лукрецию?
— Конечно.
— Когда же? — спросил Полициано.
— Допустим, завтра, если я не буду нужна дома.
Сер Анастасио молчал. Пауза затягивалась. Анжело пришлось взять инициативу в свои руки.
— Тогда, если не возражаете, завтра в полдень. Донне Лукреции нездоровится, и мы будем рады, если донна Веспуччи хоть немного развлечет ее.
Даже Симонетта засомневалась в истинности сказанного Анжело. Что ж говорить о сере Анастасио, искушенном в юридической казуистике и людской психологии.
— Что же с донной Лукрецией? Может, спросить совета маэстро Тосканелли? Он прекрасный врач, — сказала Симонетта.
— В этом нет необходимости, — ответил Полициано. — При наступлении жары донну обычно мучает головная боль. Несколько дней — и все пройдет.
— Передайте ей мои наилучшие пожелания, — сер Анастасио отвесил Анжело поклон, как-то шутовски подпрыгнув при этом, и вышел из гостиной.
Полициано простился и с облегчением покинул дом Веспуччи.
На следующий день, когда солнце уже подбиралось к зениту, Симонетта велела подать экипаж. Но прежде чем отправиться на виа Ларга заглянула в контору к свекру.
— Батюшка, если вы не хотите, чтобы я ехала к донне Лукреции, только скажите, и я останусь дома.
— Я тебе не указчик. Поступай, как знаешь. Мне некогда — ждет важный клиент! — Он отвернулся, нахмурившись. Попробуй сказать, что ты не пускаешь невестку навестить саму донну Лукрецию. И найдется ли тогда человек, не посчитавший тебя душевно больным?
Он негодовал, но вместе с тем постепенно смирялся. Лишь бы только все было в рамках благопристойности.
А Симонетта, уже сев в экипаж, не решалась дать распоряжение кучеру о направлении поездки. Ей показалось более простым вернуться в домашнее заточение. Сейчас, пока… но на всю жизнь? Раньше не роптала. А теперь? Когда перед нею приоткрыли дверку в яркий мир, где каждый час праздничен для глаз и ума и где — ну себе-то можно признаться! — она встречает взгляды, полные восхищения ею, Симонеттой Каттанеа. Ну как же добровольно отказаться от визита? Когда ждут там и не препятствуют здесь…