Но как же высочайшая политика оказалась связанной с торжеством в Лениных глазах? Уж более двух месяцев прошло с тех пор, как дядя Андреа Пацци, пожалуй, самый мягкосердечный из родственников, намекнул Лене, повстречавшейся с ним в церкви, о переговорах Франческо с каким-то богатым женихом из самого Рима. Говорил он это под большим секретом, наказывая: никому ни слова… Лена думала, что поняла дядю правильно — ведь переговоры могут сорваться. Узнает вельможный римлянин, что воспитывалась она не как Пацци и даже не как Лиони, а — прислугой в турецком гостевом доме, и позже… и сейчас — всего-навсего приживалка в семействе Веспуччи, подружка Симонетты, имя которой становилось все более популярным во Флоренции. Но пусть тот, кого собирались назвать женихом, не отказывается, не взглянув на Лену! Она хороша собой, здорова и, благодаря Сандро, узнала о многих сладостных тонкостях любовной науки. Она достойна любого синьора из богатого и славного рода! И если бы не обещание, данное Андреа Пацци, она побежала бы поблагодарить за заботу мессера Якопо, главу семейства. Но оставалось только ждать и молиться.
И вот, наконец, дядя Франческо вернулся из Рима, и говорят, не один. Даст Бог, и она скоро станет гордо именоваться римлянкой.
Приглашение, принесенное и врученное лично ей в руки курьером Пацци, она осыпала поцелуями. Десять раз, чтобы не забыть, повторила время приема. Сначала хотела снова попросить платье у Симонетты, но передумала — много чести! Скоро у нее самой будет все самое лучшее. Платье выбрала свое — розовое, а вот нитку жемчуга и перламутровый гребень решила все же позаимствовать у Симонетты, чтобы не выглядеть совсем уж бедной родственницей. Хотя по такому случаю и сами Пацци, наверное, предложат ей на вечер свои украшения.
Симонетта видела, что Лена собирается тщательнее обычного, но любопытствовать не стала. Ждала, что услышит голос Сандро, заехавшего за подружкой. Но экипаж, остановившийся у дверей Веспуччи, был увенчал гербом Пацци! Так вот, значит, куда едет Лена. Да если б сказала она Симонетте, та только бы удачи ей пожелала.
Неужели проснулись у мессера Пацци родственные чувства и он решил приблизить Лену к себе? Пусть и рождена она от Дино Лиони, но ведь благодаря Мелиссе Пацци выросла красавицей и вернулась на родину… Симонетта проводила взглядом удаляющийся экипаж.
Лена вступила под своды палаццо мессера Якопо с грацией и уверенностью королевы. Дядя Франческо сам снизошел до того, чтобы предложить ей руку и провести в приемный зал, где уже было достаточно народа. Он подвел Лену к тетушкам и троюродным кузинам Ванессе и Эве. Поскольку женщины в семействе Пацци не играли серьезной роли, случилось так, что Лена даже не знала о существовании кузин. Девушки же, судя по всему, были на выданье. Одеты в платья, ткань которых более состояла из золота, нежели из шелка. Они не без жалости смотрели на скромный Ленин наряд. Ее бросило в жар. Но тут же и побледнела она от следующей мысли. А почему этих красивых девушек, урожденных и вскормленных Пацци, не хотят отдать в жены гостю-римлянину? Притом, что богатых невест во Флоренции предостаточно и свахи из сил выбиваются, пытаясь заинтересовать разборчивых юношей, вдовцов или окрутить редких холостяков, не давших обета безбрачия. Тут что-то не так.
В это время дядя Франческо и ввел дорогого гостя. Пока приближался к Лене, попутно представляя его тем, с кем еще не успел познакомить, сердце ее падало все ниже и ниже. Мало того, что он был хром — на полубезумном лице его отражались все мыслимые пороки. Может, в бесконечно далекой юности он и не был таким безобразным, но Лене-то предстояло связывать жизнь с ним нынешним!.. Она передернулась от омерзения, когда он коснулся ее руки липкими губами. Так вот что скрывалось за жалостливыми взглядами кузин! Она старалась не терять самообладания, мило улыбалась «вельможному» Томмазо Бельфарто, одеяние которого стоило не одну тысячу золотых, но сердце сжималось, и она не могла прямо смотреть в его красные маленькие глазки, а те шныряли по ее груди, рукам, платью, белым шелковым туфелькам. Ну, все — обменялись любезностями, и Франческо увел Томмазо к другой группе гостей. Чуть позже всех пригласили к праздничному — в честь римлянина — столу.
Гордость и негодование переполняли Лену. За кого ее принимают?
После обеда появились музыканты, чтобы усладить слух присутствующих. И танцоры готовы были показать свое мастерство. Но дядя увел Лену в чей-то кабинет. Там уже ждали два других родича. И они стали, как о деле решенном, говорить о времени отъезда ее с синьором Томмазо Бельфарто.