— Вот и с тобой разобрались.
Игорь был удовлетворен результатами утренней вылазки. Эту локацию он берёг до последнего. Мост в южной части Петропавловска внушал ему непонятный страх. Может быть из-за того, что за ним начинался частный сектор, который сменялся лесопосадками. Что находилось дальше, мужчина тоже знал — где-то через десяток километров дорога сворачивала налево и вела к аэропорту. Конечно, сведения эти пришли исключительно из рассказов знакомых. Игорь никогда не переходил мост. Более того, никогда не нарушал границ города, в котором родился. Зато всё, заключенное внутри них, знал прекрасно. Каждый двор, каждый переулок, каждый овраг и каждую выбоину на тротуаре. Тем проще оказалось проработать план. Город выбрал себе не того врага.
Игорь медленно повел указательным пальцем по рисункам на карте. Он любовался своим идеальным творением. Ключевые взрыватели пылали красным в местах массового скопления людей: около рынков, центров обслуживания населения, автобусных остановок. В парках и скверах, по наблюдениям Игоря, людей слонялось не меньше, но эти локации он пометил синими значками резисторов. Спальные районы покрылись коричневой сыпью конденсаторов. Особенно много значков сбора энергии щедрая рука Комарихина разбросала по привокзальному сектору и новостройкам, прилегавшим к промзоне.
Игорь прекрасно помнил каждый ритуал нанесения рисунка. Помнил, как много грязи собрал в тот или иной раз на подошвах, насколько долго ждал пока по домам разойдутся вездесущие старухи. Он перечислял скамейки и заборы, уродливые пластиковые лазалки, облупленные «ракеты» и «корабли» ушедшей эпохи, оранжевые урны и лишенные изоляции трубы. Где-то в животе теплело, адреналин растекался по венам, когда в памяти мужчины всплывали подробности лихих налетов на гаражи и трансформаторные будки. Как-будто эйфория, родившаяся во время нанесения элементов на носитель, никуда не исчезала со временем, а накапливалась внутри Игоря. Единственными символами, к которым он не прикасался на карте, были черные червячки. Проводя пальцем мимо них, Игорь с опаской замедлял движение, словно закорючки только и ждали сигнала, чтобы накинуться. И когда на одном секторе карты расстояние между двумя червячками оказалось уж слишком скромным, палец дрогнул и коснулся извилистого хвостика. Разряд электричества высветил воспоминание.
…сидят на камнях в осиновой рощице. Дальний угол Старого парка, до Рабочего поселка рукой подать. Слева за кустами. Пьют из пластиковых стаканчиков, ругаются. Меня не видят. Хорошо. Мужчины опасны. Говорят громко, неразборчиво. Женщины неискренне смеются. Потасканные. Сколько лет? Двадцать? Пятьдесят? Надо уходить, но завораживает. Быстро пройти мимо, не окликнут. Не смотреть на грудь. На трясущуюся от смеха грудь. Красную обвислую грудь. Не смотреть! Заметят! А это что? Справа. Кошка? Ящерица? Осторожно, сквозь кусты. Что это?..
Игорь резко встал и сделал шаг в сторону, словно стараясь отойти не только от карты, но и от тяжелого воспоминания. Однако образ и не думал исчезать — что-то медленно извивающееся, черное, как смола, как расплавленный асфальт, как потекший от жары гудрон. Ни при первой встрече, ни при последующих столкновениях с городскими червями Игорю не удалось разглядеть большего. Но воображение неуклонно дорисовывало существу круг зубов, как у миноги. Появлялись черви ближе к вечеру, и всегда мелькали где-то на периферии зрения. Стоило только повернуть голову, как черви исчезали. Иногда Игорю казалось, что они превратились в граффити на стенах. Особенно его раздражали надписи, которое вроде бы и состояли из знакомых букв, но никак не хотели складываться в слова. Будто и не было за изображением никакого смысла, а только прикинувшийся надписью червь.
Наваждение прошло довольно быстро. Игорь еще раз окинул взглядом карту. Все на месте, ни одной локации не пропущено, ни одной детали не забыто. Оставалось подготовить главный взрыватель. Комарихин поднял с пола несколько перманентных маркеров: красный, синий, черный. Подошел к шкафу и открыл дверцу. Посмотрел на себя в ростовое зеркало, стянул майку через голову. Под тусклым светом, текущим сквозь занавески, стоял полуголый мужчина средних лет. На дряблом животе белел шрам, последствие удаления аппендикса. Среди редких волос на груди уже появились седые. От белых ключиц тянулась загорелая шея. В серых глазах пылал огонь. Игорь снял колпачок с красного маркера и нарисовал первый символ чуть выше правого соска.