Да, решительно, были в этой жизни белые пятна. Даже отчетливее, чем при чтении недозаполненного бланка в небесно-голубой папке, эта мысль пришла мне в голову, когда я листал многочисленные чистые страницы записной книжки. Из трехсот шестидесяти пяти дней не больше двух десятков привлекли внимание Ноэль Лефевр, и лишь очень краткие записи ее крупным почерком извлекли их из небытия. Теперь не узнать, каково было ее расписание, с какими людьми она встречалась и в каких местах бывала в остальные дни. И среди всех этих белых и пустых страниц я не мог оторвать глаз от фразы, поражавшей меня всякий раз, когда я листал записную книжку: «Если бы я знала…» Мне явственно слышался голос, нарушивший тишину, как будто кто-то хотел сделать признание, но не решился или не успел.
Расследование топталось на месте. В один из дней после полудня я снова шел по улице Конвансьон к почте, надеясь не встретить Мурада. Потом ждал у окошка «До востребования». Почтовый служащий, взглянув на карточку Ноэль Лефевр, достал из ящичка письмо. Он вернулся ко мне и дал расписаться в амбарной книге. Спросил удостоверение личности. Я показал ему мой бельгийский паспорт. Он, похоже, удивился, медленно пролистал страницы, закрыл его и долго смотрел на бледно-зеленую обложку, как будто подозревал, что документ фальшивый. Я уже подумал, что письмо он мне не отдаст. Но он резким жестом протянул мне бельгийский паспорт, карточку Ноэль Лефевр и письмо.
Выйдя, я пошел по улице Конвансьон в другую сторону. Конверт я сунул в карман пиджака и шел быстрым шагом, так ходит тот, кто чувствует, что за ним ведется слежка. Я снова боялся встретить Мурада. Только оставив позади левый берег и переходя Сену по мосту Мирабо, я вскрыл письмо.
Ноэль,
после нашего последнего разговора по телефону я уже не был уверен, хочешь ли ты видеть Санчо и вернуться с ним в Рим. Это был бы для тебя лучший выход.
Санчо думал, что ты с ним окончательно помирилась, когда вы встретились месяц назад в «Каравелле», и он раздосадован, что ты больше не даешь о себе знать.
Я заходил в квартиру на улице Конвансьон, но нашел ее пустой, ты, очевидно, переехала. Ты забыла там карточку «до востребования». Я не знаю, где тебя теперь искать, и надеюсь, что ты еще ходишь за почтой, — с удостоверением личности? Посылаю тебе на всякий случай это письмо до востребования, хотя не совсем понимаю, почему ты непременно хотела получать письма на почте и какие это могли быть письма. Напомню тебе, что я не сообщил твой адрес Санчо, как и обещал тебе, а также не говорил, что ты нашла работу у Ланселя. Но я всегда хотел свести вас вместе, и мне кажется, момент для этого настал. Такое положение вещей не может длиться вечно, говорю тебе это для твоего же блага.
Было бы лучше, если бы ты приехала в Шен-Моро и пожила там какое-то время. Санчо приедет к тебе туда, и вы вместе вернетесь в Рим.
Если получишь это письмо, ответь мне, что ты об этом думаешь, и не затягивай с решением. Поль Морийен встретит тебя на вокзале во Вьерзоне.
Позвони мне как можно скорее.
ЖОРЖ
PS. Если захочешь оставить мне сообщение или связаться со мной, всегда можешь зайти к Пьеру Моллиши в его контору в дансинге «Марина», как ты уже делала.
На конверте стоял штемпель «Париж — улица Анжу».
В тот же вечер я показал письмо Хютте и обратил его внимание на то, что два названия, «Вьерзон» и «Шен-Моро», фигурируют и в записной книжке Ноэль Лефевр.