Профессор начал записывать.
— Это все началось с простой гипотезы. Все мы психи в какой-то степени, всем нам свойственно верить в чудеса, в параллельные миры и прочую лабуду, которая никогда не найдет подтверждений. Такой гипотезой была и эта. Профессор знает о чем я говорю. Когда ты ученый, за твоими плечами годы фундаментальных исследований и практических опытов, нести чушь с трибуны Коллегии не мог позволить себе никто, а это и было чушью. Одна лишь огласка, невольное слово в попытке хотя бы попытаться найти истину, которая, как известно, всегда рядом, можно было навлечь на себя порицание, отмыться от которого было бы уже невозможно. Все боялись, боялся и профессор твой, вот только ты почему-то не боишься. Хотя… я знаю в чем сила этой напористости — тебе банально уже нечего терять. Я читал твое досье, у меня есть хорошие друзья, которые подсобили со сбором информации и ты мне сразу напомнил одного из тех, кто работал с нами в то давнее время. Он шел до конца, стремился ко всему, что так или иначе приближало его к разгадке, потом он свихнулся, слетел с катушек как тогда говорили. Он упирался не долго, врачи и медикаменты быстро сделали из него овоща, не способного ни к чему кроме нечленораздельных фраз и слов, сплетавшихся словно в пьяном угаре. Его судьба должна быть тебе предупреждением.
— Я не бояться сюда пришел, — возразил Хью.
— Вижу, — рассмеялся офицер и тут же разразился истошным кашлем. — Ты хочешь узнать как получить то, что удалось нам, я прав?
— Да, хочу.
— Тебе понадобится много сил. Препараты лишь часть головоломки, есть нечто большее, чего нельзя достигнуть химическими процессами.
— И что это?
Он тяжело вздохнул.
— Наши ученые называли это «Z-состоянием». Момент окончательного эмоционального угасания, когда в единой пиковой точке сходятся стресс и покой; противоположности компенсируют друг друга и нейтрализуют, одновременно приводя организм и сознание в такой режим, когда реальность и нереальность для него становятся одинаково неразличимыми. Это настолько сложный процесс, что путь к его реализации лежит через множество побочных эффектов, когда подопытный может свихнуться, потерять сознание, память, чувство реальности, забыть какой сегодня день, год, свое имя, домашний адрес и другие казалось бы привычные вещи. Вероятность всегда была очень высокой и лишь единицы могли без ущерба своему здоровью достичь конечной стадии, увидев то, что сокрыто от простых людей. Результаты всегда повергали нас в шок. Никто не верил, что подобное вообще возможно, но люди, достигшие этой точки, не просто верили в происходящее, они были частью этого происходящего, отчего иногда было трудно вернуть их обратно.
— Это опасно?
— Конечно! Состояние резкого выхода из вторичной реальности была похожа на кессонную болезнь. Только если в этом случае помогает барокамера, то здесь никто толком не понимал как избавить людей от мучений.
Хьюго посмотрел на профессора.
— Это правда? — задал вопрос доктор.
— От нас скрывали многие детали тех экспериментов. Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть сказанное офицером.
Наступило неловкое молчание. Несколько секунд все трое сидели молча друг напротив друга, переглядываясь и не зная что сказать.
— Твоя семья погибла и ты пытаешься снова ее увидеть. Ты хочешь сделать то, что когда-то мы провернули в наших лабораториях?
— Да, а вы сами не боитесь последствий?
Он безразлично пожал плечами.
— Мне уже нечего бояться. Что должно было случиться — случилось. Осталось лишь принять неизбежное. В какой-то степени ты похож на меня, тебе не ведом страх, ты уперт как баран, идешь своим путем несмотря ни на что.
Он улыбнулся, покашливая и вздрагивая на инвалидном кресле.
— Я расскажу тебе все, но ты вряд ли будешь доволен. Путь к твоим близким не будет легким, но это уже тебе решать.
— Я готов.
— Было бы странно придя сюда сказать иначе.
И он говорил. Очень долго, разжевывая каждую мелочь в своем рассказе не останавливаясь даже тогда, когда грудь начинала разрываться от напористого сухого кашля. Все вплоть до мельчайших подробностей, описывающих события тех давних лет. Несколько часов монотонной информации о подопытных, смертях, сошедших с ума и постигших той точки, за которой открывался новый мир.
VIII
— Да-да-да, я понимаю о чем ты говоришь, — говорил продавец. — Но это очень редкая вещь, сказать честно, я давно сам не слышал, чтобы кто-нибудь умудрился синтезировать эту вещь кустарным способом.