Он закурил и почесал залысину на своей голове. В баре в это время было очень многолюдно. Несколько десятков человек только на танцполе кружились в дурманящем аромате висевшего в воздухе сиреневого пара, приводившего посетителей в состояние близкое к экстазу. Разрешенные только совсем недавно эти химические испарения не вызывали критического привыкания как предыдущие версии этого дурмана, но могли использоваться и в медицинских целях в качестве анестезии. Здесь же царил настоящий мир удовольствия и сексуального наслаждения, когда десятки людей: мужчин и женщин, даже не прикасаясь друг к другу получали такое возбуждение, что многие из них не выдерживая наплывая ощущений падали в обморок прямо на танцполе.
— Это называется «voluptatibus indulgere».
— «Предаваться удовольствиям» — сказал Хью, припоминая свои познания в латыни.
— Неплохо, — удивленно посмотрел на своего клиента продавец. — Давненько не видел никого, кто еще знает латынь.
— Профессия обязывает.
— Ну так что? — он наклонился вперед. — Я могу попытаться, но это будет стоить денег. Не хочу никого обижать, но дело это, как бы это тебе сказать, незаконное. Этот список, — он потеребил пальцами лежавший на барной стойке клочок бумаге, на котором было написано все, что было необходимо Хью, — равносилен расстрельному приговору. За такое можно даже до здания суда не доехать, как тут сразу окажутся бойцы из «Альфы».
— Я прошу невозможного?
— Ну-у-у, — потянул вопросительно продавец — и да, и нет. Кое-что можно добыть без проблем, но вот последние два ингредиента — это что-то из разряда найти девственницу в столичном борделе. Да и странно все это. В бытность, когда государство еще не растоптало наших ребят и химикаты спокойно курсировали по внутренним каналам, у нас работал химик — настоящий самородок. Его выперли из университета, когда тот умудрился прямо во время занятий создать один из сильнейших стимуляторов за последние лет тридцать, потом принять его, словить приход и чуть не подохнуть на руках у преподавателя. Он любил называть себя алхимиком, потому что считал, что процесс создания любого вещества — это магия. Волшебство, которое под силу далеко не всем. И чего греха таить, когда мы подобрали его еле живого возле мусороперерабатывающего завода, многое из того что он делал действительно казалось нам чем-то запредельным. Его руки и мозг, который управлял ими, могли синтезировать все, что угодно. Любой препарат, любые медикаменты, стимуляторы, дурман, блаженство от которого побуждало людей идти на все, чтобы ощутить это наслаждение снова. Он требовал только одного — исходных материалов, но вот когда правительство взялось за нас с полной силой, ребят разбросало по всем уголкам этой страны.
— Ты знаешь, где его найти?
— Конечно. В Витебске на Мазуринском кладбище. Вроде как там его могила.
Хью потянул к себе стакан с выпивкой и проглотил почти все до последней капли.
— Черт, — закашлял доктор.
— Чего ты? — продавец похлопал Хью по плечу. — Все нормально. Посмотри на вещи слегка с другой стороны. Ты же гонишься за иллюзией. Вот к примеру они, — он указал на толпу танцевавших в сиреневом тумане людей. — Они получают здесь все и совершенно законно. Государство не смогло нас раздавить до конца, а все что не можешь победить нужно возглавить. Эта сиреневая дымка, которую мы между собой называем «Кошачьей мятой», есть тому подтверждение. Законное наслаждение, дурман, который не убивает, не травит организм, он лишь погружает тебя в то состояние, когда тебе было хорошо и приятно, когда заботы оставались позади и все самое лучшее наполняло тебя до самых верхов.
Хью обернулся. И правда — они были счастливы. Их лица были освещены настоящей, искренней улыбкой. Такой, которую нельзя было сымитировать или подделать. Они были счастливы и продавец настойчиво предлагал ученому окунуться в этот туман.
— Все пройдет, — говорил он, — любая боль, тревога. Все это останется позади. Туман вытянет из тебя старые воспоминания и наполнит разум новыми впечатлениями. Поверь, — продолжал он, — еще никто не уходил отсюда разочарованным.
И Хьюго поддался. Сделав всего несколько шагов, он погрузился в светившийся магическим светом туман, окутавший его с ног до головы. Сделал вдох, потом еще один, выпустил через ноздри и в мгновение ока ощутил как блаженство начало растекаться по всему телу. Сначала задрожали ноги, за ним волна приятных ощущений начала подниматься все выше и выше, охватывая грудь, шею, ударила пьянящим головокружением в мозг и только после этого резким рывков вернулась в пах.