— Она… такая… черная, — говорил Хью, выдавливая из себя слова.
Отец покрутил алый цветок мака в правой руке, поднеся к носу и вдохнув аромат цветка, пусть и сорванного совсем недавно, но не потерявшего свой мистической силы.
— Ты пришел. Я ждал.
Он так и не поднялся, оставшись лежать в полудреме, обращая на доктора внимание лишь в тот момент, когда тот начинал что-то говорить. Девушки, как духи, разбрелись в разные стороны. Кто-то кружил вдоль каменных стен, касаясь белоснежными руками заостренных краев торчавших булыжников, кто-то побрел чуть дальше, раскинув руки и кружась, иногда подлетая очень близко к краю берега тягучей реки. Их было всего дюжина, потом стало больше. С каждой секундой помещение наполнилось полуобнаженными девушками, белесыми телами окутывавшими своего хозяина. И только река, бежавшая сейчас под ногами Хью, тянула к себе сильнее. Этот дрем, забытье. Она усыпляла и в какой-то момент он чуть было не упал, закрыв глаза, поддавшись силам выше его возможностей сопротивляться.
Рука Отца коснулась его, потянула к себе. Он провел его сквозь толпу женщин и девушек, пребывавших в каком-то ином измерении, закатив глаза, танцевавших в комнате, хватая носами повисший вокруг аромат. Сладко-пряный вкус был ярок и глубок. Хью остановился. Попытался прийти в себя, но лишь сильнее впадал в какое-то дурманящее состояние. Глаза слипались, разум покидал его и сейчас перед ним мир расплылся в бледных красках, исказившись до неузнаваемости.
Потом он сел. Отец прилег рядом с ним, положив одну из своих рук на голову косматому льву, появившемуся из ниоткуда. Он посмотрел в глаза хищному животному и тут же обомлел. Страх был сильнее дурмана. Чувство самосохранения кричало изо всех сил, но будто прикованный к ложу невидимыми путами, доктор остался сидеть на месте, продолжая смотреть в глаза животному.
Открылась пасть, оголились клыки, животное медленно встало со своего места и громко зарычало. Женщины разбежались в стороны. В мгновение ока внутри помещения никого не осталось. Животное приближалось. Страх становился все более отчетливым и, когда расстояние между ними сократилось до минимума, когда человек смог ощутить на себе дыхание хищника и приготовился умереть, Отец внезапно заговорил.
— Он так важен, силен. Он король. Царь зверей. Беда лишь в том, что даже короли подчиняются мне.
Отец положил ладонь на львиную гриву, погладил животное и наклонился к уху. На каком-то странном языке он шептал ему слова. Сначала тихо, будто навевая давно забытую многими песню, потом чуть громче, наводя страх на своего питомца. Старался делать это очень и очень серьезно, не опуская руки и все время поглаживая хищника по гриве. В конце концов царь сдался. Закрыв глаза он опустился к ногам своего хозяина и… заснул. Как маленький котенок, напившись молока, животное задремало, позабыв обо всем: обо мне, о страхе, который я испытывал к нему, о голоде, который он наверняка хотел утолить. И вместе со сном в комнату вошли и женщины. Дурман проследовал за ними. Опять воздух наполнился явным ароматом, кружась, девушки облепили своего хозяина, упав перед ним на колени. Десяток, два, три. Они шли непрерывным потоком, пока места вокруг еще хватало. Хватали доктора за руки, тянули к себе, пытались поцеловать. На секунду ему стало хорошо и… захотелось не уходить отсюда.
— Останься, — говорил он откуда-то из толпы. — Тут ты найдешь покой.
Одна из женщин прошла босиком к реке, зачерпнула из нее воды в глиняный кувшин и поднесла ему.
— Испей. Так станет легче.
Она была молода и красива. Как статуя в акрополе, сотворенная руками мастера, белая, чуть ли не белоснежная кожа отдавала холодом, но страха перед ней Хью не испытывал.
— Испей, — повторила она, вновь поднося кувшин.
— Не бойся, — теперь заговорил Отец, тебе нечего бояться в моей обители. Ответов ты не найдешь, но путь тебе будет указан.
И он выпил, посмотрев в черную тягучую воду, лениво перекатывавшуюся вдоль стенок глиняного сосуда. Огонь забил фонтаном внутри него. Завелся кашлем. Женщина отошла, несколько рук подхватили Хью и понесли. Отец шел рядом. Дурман накрыл старого доктора, полностью взяв под контроль его разум. Не было боли, предчувствие неизбежной кончины не терзало его как раньше. Наоборот, он ощущал прилив энергии, столь сильной и огромной, что был готов свернуть горы.
Формулы, рецепты, ингредиенты. Ему хотелось думать, размышлять. Его мозг разрывался от идей. Вот оно! Он вспомнил, где допустил ошибку! Слишком большие пропорции! Не тот вариант! И катализатор! Катализатор же! Совсем иначе нужно было подойти к вопросу. Ну, конечно же, как он не догадался об этом раньше.