Утром Лощинин проснулся от солнца и холода. У базы была своя небольшая котельная, и в целях экономии топлива по батареям время от времени начинали гонять так называемую обратку. В результате, когда Лощинин укладывался вечером спать, батареи были горячими, но к утру они стали чуть тёплыми.
Солнце светило в глаза, но вылезать из-под тёплого одеяла не хотелось. Впрочем, оно не спасало, Лощинин почувствовал, что мёрзнет и более не заснёт, с кряхтением встал и отправился в душ, где шла чуть тёплая вода. Впрочем, к концу его бритья и мытья вода стала почти горячей.
Лощинин разбудил Белкина: пора было идти завтракать, в десять утра начинались секционные заседания. Доцент сонно посмотрел на него и сообщил, что его не надо ждать к завтраку. Есть Лощинину не хотелось, хотя организм требовал кофе. Профессор решил прогуляться перед завтраком в надежде нагулять аппетит, и пошёл к Байкалу. Вид с берега был на Баргузинский залив, сквозь утренний редкий туман просматривались склоны сопок по берегу слева от базы. В отсутствие волн байкальская вода приняла обманчиво ласковый вид, будто звала искупаться под лучами ещё тёплого осеннего солнца. Лощинин долго всматривался в это сочетание Байкала, солнца, воздуха, леса и скал, то пытаясь что-то увидеть вдали, то опуская взгляд к воде у самых ног, сквозь которую просматривались поросшие мхом камни. Видимо, часть важных связей с окружающим распалась в его душе и уже отказывалась соединяться вновь, хотя какие-то проводки нервов всё ещё искрили в ответ на подачу сигналов об окружающей красоте, пытаясь раздражить центры памяти. Лощинин вдруг почувствовал неожиданный комфорт, находясь именно здесь, в одиночестве на сыром берегу, наблюдая за расходящимися на солнце клочьями белого тумана.
— Вот вы где, Владимир Алексеевич, — услышал он голос Анны. — Пойдёмте завтракать.
— А что же Белкин? — спросил Лощинин.
— Спит, — аспирантка подошла и встала рядом.
— Глупо как всё получается, — сказал профессор.
— Глупо, — ответила Анна. — Но, ты знаешь, Андрей мне начинает нравиться.
— Естественно, — ответил Лощинин. — А меня вот Шведов раздражает.
— Можно, я тебя сейчас поцелую? — спросила Анна, взяв профессора за руку.
— Нет, — сказал Лощинин.
Они так и пошли на завтрак, не разнимая рук.
За завтраком не было строгой рассадки, и Лощинин с Мельниковой присоединились к Татарникову и Марине Сергеевне. Татарников, пожелав коллеге приятного аппетита, сказал:
— Алексей Никитич у нас будет председательствовать на второй секции. А я на первой. Прошу ко мне на секцию для дружеской критики и прочего соучастия.
— Не хочу, — сердито ответил Лощинин. — Вот сейчас выпью кофе и пойдём с аспиранткой по берегу гулять. Сам с сибирской наукой управляйся.
— Не обижайтесь, Владимир Алексеевич, — вмешалась Марина Сергеевна. — Там так же студенты наши будут. И аспирантки… Для них ваше участие очень важно. И полезно.
Лощинин закипел, но не нашёлся, что ответить на грубую восточную лесть с небольшой примесью издёвки. В это время к их столу подошёл, как всегда щеголеватый, Белкин. Казалось, что для него не существует временных поясов.
— Вы, Марина Сергеевна, лучше Белкина попросите на секции сходить. У него там и сообщение есть, в программе записано, — вредным тоном сказал Лощинин.
— Прошу, прошу, — любезным тоном сказала Марина Сергеевна.
— Обязательно приду, — ответствовал доцент. — Там у вас порядка двадцати выступлений стоит, Сергей Михайлович?
— Да, выступающих много, — важно подтвердил Татарников.
— Так вы моё снимите, я лучше экономистов послушаю. После полудня непременно буду. У вас же секция ещё не закончится?
— Какое «закончится»… До вечера будем работать, — сказал Татарников уже совсем не радостным тоном.
— Вот именно. А мне тут Анна обещала местные красоты показать.
— Вечно вы, философы, меняете истину на женщину, — сказал обескураженный Лощинин.
— Нескромно предполагать — но боюсь, что вы мне завидуете, — самодовольно отозвался Белкин.
— Вы себе льстите, — поморщился Лощинин. — Истина — она в вине.
— Хорошо, Владимир Алексеевич, — сказал Татарников. — Обещаю тебе виски вечером за работу. И за вредные условия труда, — при этих словах он посмотрел на Марину Сергеевну, которая тут же придала своему красивому восточному лицу невинный вид.