Когда положение Первой Леди получило статус более высокий, чем самого президента? – спрашивалось в учебнике.
«Другими словами, когда наше общество стало матриархальным? – спросил самого себя Иан Дункан. – Где-то в районе тысяча девятьсот девяностого года. Ответ на этот вопрос я знаю».
Тенденции наблюдались и раньше, перемена происходила постепенно. С каждым годом Дер Альте все больше отходил на второй план, а Первая Леди становилась все более общеизвестной, более любимой народом. Именно публика и вызвала к жизни такую перемену. Может, это было результатом возрастающей потребности каждого в матери, жене, хозяйке или, может, во всех трех женских ипостасях сразу? Во всяком случае, общество получило то, что хотело. У него появилась Николь, ставшая сразу всеми тремя ипостасями. И даже чем-то большим…
От стоящего в углу комнаты телевизора донеслось «динь!», означавшее, что наступило время передачи. Дункан со вздохом закрыл официальный учебник по религиозно-политической идеологии и перенес внимание на экран. Наверняка это будет сообщение, касающееся деятельности Белого дома. К примеру, рассказ об очередной поездке Николь. Или повествование (во всех мельчайших подробностях) о ее новом хобби. Что, если теперь она увлеклась коллекционированием чайных чашек из китайского фарфора?.. Тогда нам придется битый час пялиться на эти чертовы чашки!..
На экране возникло суровое круглое лицо Максвелла У. Джемисона, пресс-секретаря Белого дома.
– Добрый вечер, граждане Земли нашей! – торжественно сказал он. – Вас никогда не интересовало, что такое – опуститься на дно Тихого океана? Николь заинтересовало, и, чтобы получить ответы на свои вопросы, она собрала здесь, в Белом доме, в Гостиной с тюльпанами, троих самых выдающихся в мире океанографов. Сегодня она попросит их поделиться своими знаниями, и вы тоже услышите ученых, так как их рассказы были недавно записаны на пленку с помощью Бюро общественных связей телекомпании «Юнифид Триадик нетворк».
«А теперь в Белый дом! – скомандовал самому себе Дункан. – Хотя бы посмотреть со стороны… Мы, у кого нет никаких шансов попасть туда реально, у кого нет никаких особых талантов, способных заинтересовать Первую Леди, увидим по крайней мере таланты других. Хотя бы по телевизору…»
Вообще-то ему сегодня не очень хотелось таращиться в телевизор, но отказаться от него совсем было бы нецелесообразно. В конце программы вполне могла оказаться викторина. А хороший уровень ответов на ее вопросы вполне мог компенсировать ту плохую оценку, которую он, Дункан, заработал за последний релпол-тест и над которой все еще размышлял сосед, мистер Эдгар Стоун.
На экране уже цвели прелестные спокойные черты, светлая кожа и карие умные глаза – мудрое и вместе с тем озорное лицо женщины, сумевшей приковать к себе всеобщее внимание, чьей судьбой жила вся нация и почти вся планета. Глянув на эту женщину, Иан Дункан ощутил самый настоящий страх. Он подвел ее: отвратительные результаты его тестов стали известны ей, и, хотя она ничего и не скажет об этом, лицо ее выражало явное разочарование.
– Добрый вечер! – сказала Николь ласковым, чуть хрипловатым голосом.
– Я неверно живу, – пробормотал Дункан. – Мои мозги не приспособлены к абстрактному мышлению. Я имею в виду всю эту религиозно-политическую философию. На мой взгляд, она совершенно бессмысленна. Я способен сконцентрироваться только на реальности. И мне стоило бы делать кирпичи или шить обувь.
«Мне стоило бы жить на Марсе, – подумал он, – на рубеже, который осваивают новые переселенцы. Здесь я полностью провалился. Мне всего тридцать пять, но я уже выброшен на берег. И она об этом знает… Отпусти меня, Николь! – взмолился он в отчаянии. – Не устраивай мне больше проверок, у меня нет никаких шансов выдержать их. Даже эта сегодняшняя программа об освоении дна океана… Она еще закончиться не успеет, а я уже забуду все, о чем в ней говорилось. Демократическо-республиканской партии нет от меня никакой пользы…»
Тут он вспомнил о своем прежнем приятеле Эле.
«Эл мог бы помочь мне», – подумал он.