Тем сильнее было их удивление, когда, покружив над островом, они не обнаружили никаких следов вертолета. Пилот пожал плечами:
– Ничего не понимаю, мэм. Похоже, что они здесь и не приземлялись.
Он кружил как раз над тем местом, где посадил свою машину Билли.
– Посадите машину, – резко сказала Карриол. – Я хочу осмотреть все сама.
Была уже половина первого: тяжелому армейскому вертолету понадобилось больше времени, чтобы добраться сюда, чем легкой машине Билли.
– Бьюсь об заклад, что генератор вон там, на опушке под навесом, – заметил пилот, указывая на участок, который находился футах в четырехстах от дома. – Генераторы – штука шумная, особенно если нет ветра или он задувает не с нужного направления. Пожалуй, сначала пусть все выгрузятся, тогда уж я туда пойду. А то почва здесь топкая и понтонов я не захватил.
– Спасибо, что в нарушение всех правил вы захватили дизель.
– Президент разрешил, так что я здесь ни при чем.
Команда медиков быстро и довольно ловко справилась с разгрузкой, после чего поднял машину на малую высоту и завис над навесом, под которым находился генератор.
Все выжидающе смотрели на Карриол. Она шагнула вперед, откинула деревянную щеколду в калитке и с силой распахнула ее створки.
– Да, в прошлые годы тут, наверное, малярия погуливала вовсю, – заметил доктор Амплфорт. – И кому это пришло в голову построить дом в таком месте?
– Насколько я помню, малярия свирепствовала на всем восточном побережье до самого Массачусетса. И ничего, люди как-то приспосабливались, что до меня, мне кажется, что это совсем неплохое место для дома: подумайте только, здесь можно чувствовать себя единственным владыкой вселенной.
Она шла чуть впереди остальных. Карриол уже пересекла двор, направляясь к дому. Остальные неуверенно двигались вслед за ней, ощущая смутную тревогу, потому что не совсем понимали, зачем их, собственно, сюда привезли. Джудит почти подошла к дому, когда вдруг поняла, что находится прямо перед ней и замерла на месте.
– Господи боже мой! – послышался чей-то возглас.
Как слепая, она снова медленно двинулась вперед.
Когда до двери оставалось не более восьми футов, она остановилась снова, широко раскинула руки, чтобы не подпустить никого ближе и сказала:
– Прошу вас, дальше не надо…
Тело его находилось так близко от земли, что его истерзанные ноги, с остро проступившими костями почти касались земли. Только веревка, врезавшаяся ему в шею подбородком да пальцы рук, все еще крепко вцепившиеся в веревочные петли вокруг запястий, удерживали его на весу. Лицо было склонено, и веревка, будто стремясь помочь ему найти опору, так глубоко врезалась в шею, что петля находилась где-то на уровней ушей. Глаза его были полуоткрыты и казалось, что он что-то рассматривает у себя под ногами. Видимо, он умер раньше, чем петля натянулась, поэтому и лицо его не было искажено, как это случается обычно с висельниками; глаза не вылезли из орбит и губы не распухли. Рот был слегка приоткрыт. Смерть, скорее всего, наступила оттого, что воздух перестал поступать в легкие. От недостатка кислорода его кожа приобрела цвет потемневшего от времени дерева. Даже кровоподтеки были почти незаметны.
Пройдет не одна неделя, прежде чем доктор Карриол будет в состоянии разобраться в тех чувствах, которые вызвало у нее это зрелище. В тот же момент, когда она стояла не двигаясь посреди двора, она осознавала только одно: абсолютную точность, с которой повторились события далекого прошлого. Отсутствовали лишь некоторые малозначимые детали.
– Прекрасно, Джошуа! – проговорила она и улыбнулась. – Исполненно просто безукоризненно! О лучшем завершении операции Мессия нельзя было и мечтать.
Одна из медицинских сестер негромко плакала; другая, чернокожая, опустилась на колени. Остальные ошеломленно молчали. И в полной тишине прозвучал голос доктора Карриол:
– Иуда? – произнесла она раздумчиво и удивленно, будто пробуя это имя на вкус. – Да, есть вещи, которые нельзя ни изменить, ни предотвратить. Ведь я действительно обрекла тебя на крестную муку.
В Вашингтоне к этому времени тоже все уже было завершено. Марш Тысячелетия закончился настоящими римскими каникулами: около двух миллионов людей, заполнивших улицы и парки Вашингтона и Армингтона пожимали друг другу руки, обнимались и плакали, танцевали, пели, целовались. На берегу Потомака для встречи семьи Кристианов собрались Президент, сенаторы, мэр Нью-Йорка, губернаторы штатов, главы религиозных концессий и прочие важные чины. С мраморного возвышения, на котором должен был бы стоять Кристиан, Президент обратился с речью к народу. После него говорил король Австралии и Новой Зеландии, премьер-министр Индии, премьер Китая и главы других государств. Каждый из них был достаточно краток, чтобы не надоесть публике. Все они выразили свою благодарность доктору Джошуа Кристиану за надежду, которую он подарил людям; все восторгались энтузиазмом и воодушевлением, которые вызвал Марш; все превозносили Господа Бога и друг друга.
Около часу дня влиятельные люди штата, крупные политики, кинозвезды и прочие знаменитости собрались под специально воздвигнутым возле музея Линкольна паланкином, чтобы слегка подкрепиться перед тем, как разойтись на отдых; вечером должен был состояться торжественный Бал Тысячелетия. В этот момент к Президенту подошел один из поручителей, отвел его в сторону и что-то тихо ему сказал. Те, кто находился поблизости, заметили, как Президент изменился в лице и, казалось, хотел что-то сказать, но передумал и просто кивнул головой. После этого он еще какое-то время беседовал с Его Величеством Королем Англии, после чего незаметно удалился. В Белом доме он ждал возвращения доктора Карриол.
Она прибыла вскоре после двух: получив сообщение, Президент распорядился выслать за ней самый скоростной вертолет.