Рождение леопарда
Противоречивый символизм библейского льва проявляется в христианской символике раннего Средневековья. Вслед за Августином, заклятым врагом льва и всех хищных зверей, большинство Отцов Церкви видят в нем дьявольского зверя: он необуздан, жесток, тираничен; силу свою он использует не во благо, его пасть напоминает бездну адову; борьба со львом — это борьба с Сатаной; победить льва, как это сделали Давид и Самсон, — значит совершить ритуал перехода, который увековечивает славу героев и святых. Однако некоторые Отцы и еще ряд авторов — Амвросий, Ориген, Рабан Мавр[114] — придерживаются иной точки зрения: опираясь главным образом на Новый Завет, они считают льва «владыкой зверей» и, следовательно, видят в нем образ Христа. Тем самым они готовят почву для будущего возвышения льва в контексте христианской традиции; оно прослеживается в текстах и изображениях с конца каролингской эпохи и особенно начиная с XI века.
Это возвышение происходит под влиянием латинских бестиариев, берущих начало от греческого «Физиолога», составленного в Александрии во II веке[115]. В согласии с восточными традициями, в частности с басенной, лев в бестиариях почти всегда предстает как rex omnium bestiarum, «царь всех диких зверей», а не как rex animalium, «царь животных»[116]. Царем всех зверей вообще он станет позже, в XIII веке, когда появятся большие энциклопедии, составленные Фомой из Кантемпре, Варфоломеем Английским и Винсентом из Бове[117]. Все трое называют льва rex animalium и посвящают ему длинные пассажи, уделяя куда больше внимания, чем всем прочим животным. Они подчеркивают его силу, смелость, щедрость и великодушие: все те качества, которые свойственны королям и которыми уже в самых древних «ветвях» «Романа о Лисе» (ок. 1170-1175) был щедро наделен король Нобль. Лев окончательно был превращен в царя зверей.
Между тем, опять-таки под влиянием латинских бестиариев, лев приобретает важное христологическое значение. Все его «свойства» и «чудесные качества», восходящие к восточным традициям, связываются с Христом. Лев, заметающий хвостом следы, чтобы сбить с толку охотников, — это Христос, который скрывает свою божественность, облекаясь плотью во чреве Марии; он тайно перевоплощается в человека, чтобы тем самым ввести в заблуждение Дьявола. Лев, который щадит поверженного противника, — это Господь, который в милосердии своем щадит раскаявшегося грешника. Лев, спящий с открытыми глазами, — это Христос в склепе: человеческая его оболочка покоится, но божественная природа бодрствует. Лев, который на третий день оживляет дыханием своих мертворожденных детенышей, олицетворяет Воскрешение[118].
С того момента, как лев приобретает выраженное христологическое значение и улучшает свои позиции во многих сферах, перед писателями и художниками встает щекотливый вопрос: а как же быть с негативными характеристиками льва? Что делать с плохим львом, о котором твердят Книга Псалмов, святой Августин, Отцы Церкви, а вслед за ними и значительная часть представителей церковной культуры раннего Средневековья? Какое-то время бестиарии, изображения, эмблемы пребывали в подвешенном состоянии. Затем на рубеже XI—XII веков было найдено решение: сделать из плохого льва отдельное животное, со своим собственным именем, так, чтобы не путать его со львом христологическим, который уже практически занял трон царя зверей. Таким «запасным» животным становится леопард. Не настоящий леопард, а леопард воображаемый, который обладает многими качествами и внешними формальными признаками льва (однако не имеет гривы), но отличается дурной натурой. С XII века он часто встречается в литературных текстах и недавно возникшей геральдике, где предстает в качестве свергнутого льва, полульва и даже противника льва. В последней роли леопард предстает животным, родственным дракону, или союзником оного.
Рассмотрим на примере гербов роль и значение этого нового, странного зверя. Формально геральдический леопард — это всего- навсего лев, изображенный в определенной позе: голова всегда анфас, тело в профиль, чаще всего в горизонтальном расположении; в то время как у льва, напротив, голова и тело всегда изображены в профиль[119]. Вся разница и весь смысл заключены именно в анфасной постановке головы: в средневековой зооморфной иконографии изображение животного анфас почти всегда имеет уничижительное значение. У леопарда голова анфас, а у льва в профиль, значит, леопард — это «плохой» лев. Можно поразмыслить: не являются ли все эти бесчисленные хищники, изображаемые в романской скульптуре с головой, развернутой анфас, и с широко раскрытой пастью, именно леопардами?
114
Ambrosius. Hymni latini antiquissimi. Ed. A. Bulst, Heidelberg, 1956, S. 42; Рабан Мавр. О природах вещей (De rerum naturis). Кн. VIII, глава 1 (PL, t. 112, col. 217-218).
115
Среди обширной литературы см. особенно: Henkel N. Studien zum “Physiologus”. Tubingen, 1976.
116
De bestiis et aliis rebus. Livre II, chap. 1 (PL, t. 177, col. 57); Unterkircher F. Bestiarium. Die Texte der Handschrift Ms. Ashmole 1511 der Bodleian Library Oxford. Graz, 1986, S. 24.
117
Thomas Cantimpratensis. Liber de natura rerum. Boese H. (Hg.). Berlin, 1973, S. 139-141; Bartholomaeus Anglicus. De proprietatibus rerum. Koln, 1489, fol. 208 [vb, f]; Vincentius Bellovacensis. Speculum naturale. Douai, 1624, livre XIX, chap. 66-74.
118
Об этих различных свойствах — не упоминаемых Аристотелем и Плинием — и христологических толкованиях оных, см.: Henkel N. Studien zum “Physiologus", op. cit., p. 164-167.