Между тем оппозиция дерево/камень — это оппозиция двух ценных и престижных материалов. Она не столь резка, как оппозиция дерево/металл, в которой сталкиваются чистый материал, освященный идеальным образом Святого креста, и материал зловещий, порочный, почти дьявольский. В средневековом восприятии металл — как драгоценный, так и нет — всегда в той или иной степени инфернален: он был добыт в недрах земли, а потом обработан огнем (который является злейшим врагом дерева). Он порожден тьмой и подземным миром, это продукт некоей преобразовательной операции, которая в каком-то смысле схожа с колдовством[213]. Поэтому в ценностной шкале ремесел кузнец и плотник противопоставлены друг другу. Кузнец, разумеется, — человек в социальном плане весьма востребованный и влиятельный, но он еще и колдун, который имеет дело с железом и огнем[214]. Плотник, напротив, ремесленник скромный, но уважаемый: ведь он работает с благородным и чистым материалом[215]. Не случайно традиция издавна сделала Иисуса сыном плотника, хотя канонические тексты не говорят ничего конкретного о занятии Иосифа[216]. Плотник не соприкасается с грязью, его нельзя заподозрить в чем-то недозволенном, он работает с живым материалом и делает честь самому званию ремесленника. В конечном счете, в Средние века очень немногие профессии считались столь же безупречными[217].
На практике оппозиция дерева и металла часто выражается в сочетании этих двух противоположных материалов: ведь дереву приписывается способность смягчать вредоносный металл, особенно железо, самый «коварный» металл среди всех (анонимный автор, цитируемый Фомой из Кантемпре, называет его ferrum dolosissimum[218]). Считается, что как часть некоторых предметов, орудий или инструментов, сделанных из дерева и металла (топоры, лопаты, плуги), железо концентрирует в себе силу и производительность и при этом отчасти лишается зловещих свойств, благодаря рукояти или иной деревянной детали. Дерево будто бы укрощает металл и легитимирует его использование[219].
Другая важная для средневековой культуры оппозиция — это оппозиция растительного и животного. Как и в древних культурах (в частности, библейской), а также в мусульманской традиции, мир растительный в целом ассоциируется с идеей чистоты, а мир животный — с идеей нечистоты. Подобно деревьям, листьям или цветам (с плодами несколько иной случай[220]), древесина — чиста, тогда как животное — а вместе с ним и все то, что оно дает человеку — чистым не является. Тем самым, если при изготовлении изображений или предметов встает выбор между деревом и костью, деревом и рогом, деревом и пергаментом, то предпочтительное использование дерева может быть продиктовано, помимо прочих причин, стремлением выбрать чистый материал, отказавшись от нечистого.
Материя par excellence
Дерево — живое, чистое, благородное — вызывает уважение и располагает к себе, является объектом всевозможных транзакций и рабочим материалом для ремесленников, оно присутствует везде, при любых обстоятельствах, как самых незначительных, так и самых торжественных, — и в этом смысле является столь ценным сырьем, что и в повседневной жизни, и в мире воображаемого предстает в качестве материи par excellence, materia prima[221], которая до XIV века часто идет во главе списка при перечислении материалов, которые используются или обрабатываются человеком.
Мы с трудом можем себе представить, какое место занимало дерево в материальной культуре и повседневной жизни людей Средневековья, так как деревянные предметы и памятники дошли до нас в ограниченном количестве, даже в ничтожном по сравнению с предметами и памятниками из камня или металла[222]. Тем не менее до XIV века дерево играло необычайно важную роль, особенно в Северной и Северо-Западной Европе. Древесина являлась здесь одним из главнейших богатств, будучи одновременно и распространенным экспортным товаром — вывозимым главным образом в исламские страны, где лес всегда был в большом дефиците — и продуктом широкого потребления. Во всех странах крестьяне ожесточенно защищают свои права на пользование общинными лесами и заготовку древесины. Последняя, помимо символического значения, имеет и значение экономическое: и то и другое являются составляющей частью целой «цивилизации леса», в рамках которой историк с трудом может провести четкую границу между техническими задачами, финансовыми интересами и идеологическими горизонтами. По крайней мере, если речь идет о северной Европе. В южных областях проблемы несколько иные, потому что лесов здесь меньше; и древесина представляет «ценность» уже поэтому: ее берегут, ее почитают, к ней относятся почти как к «драгоценному» материалу (например, в культовой сфере).
213
Johanssen D. Geschichte des Eisens. 3-e ed., Berlin, 1953; Sprandel R. Das Eisengewerbe im Mittelalter. Munchen, 1968.
214
Bchtold-Stubli H. Handwdrterbuch des deutschen Aberglaubens / Berlin, 1941, Bd. IX, Sp. 257-265; Rohrich L. Die deutsche Volkssage // Vergleichende Sagenforschungen, 1969, S. 217-286. О кузнеце как «колдуне» см. с осторожностью часто цитируемый труд: Eliade М. Forgerons et alchimistes. Nouvelle ed., Paris, 1983.
215
Sangferst P. Die heilige Handwerke in der Darstellung der “Acta sanctorum". Leipzig, 1923.
216
Как на иврите, так и по-гречески (tekon) слово, обозначающее род деятельности Иосифа, указывает не на профессию плотника, даже если просто иметь в виду мастера, работающего с деревом (латинское carpentarius), а только на обобщенное понятие «ремесленник».
217
Cм.: Le Goff J. Metiers licites et metiers illicites dans l'Occident medieval // Pour un autre Moyen Age. Paris, 1977, p. 91-107.
218
Thomas Cantimpratensis. Liber de natura rerum. Hg. von H. Bose. Berlin, 1973, S. 378 (De septem metallis, гл. VIII). (Коварнейшее железо (лат.). — Прим. перев.)
219
См.: Raynaud С. A la hache. Histoire et symbolique de la hache dans la France medievale (XIIIе-XVе s.). Paris, 2002, p. 32-37.
220
Плод, кажется, — единственный растительный элемент, которому средневековые традиции приписывали некоторую нечистоту, или, по крайней мере, не считали его абсолютно чистым. Возможно потому, что всякий плод есть прежде всего воплощенное состояние переходности. Возможно также, потому что всякий плод отсылает к тому, что съела Ева по наущению змея и который стал причиной грехопадения.
222
Что делают из дерева в данном конкретном обществе? Это могло было стать темой обширного исторического исследования, которое еще только предстоит предпринять.