Сохраняя значение королевского атрибута, лилия в период раннего Средневековья приобретает отчетливый религиозный смысл, главным образом христологический. Истоки его обнаруживаются в стихе Песни песней, который много раз цитировали и толковали Отцы Церкви и теологи[272]: «Я нарцисс Саронский, лилия долин!» (Песн 2:1). До XIII века Христа нередко изображают в окружении лилий или геральдических лилий[273]. Однако после 1000 года к этому христологическому значению постепенно присоединяется символика, связанная с распространением культа Девы Марии, с которой отныне ассоциируют следующий стих Песни песней: «Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами» (Песн 2:2), а также многочисленные примеры из Писания и комментариев Отцов Церкви, где лилия представлена как символ чистоты и непорочности. В феодальную эпоху стало считаться, что Мария освобождена от первородного греха[274]. Это еще не догмат о непорочном зачатии — который окончательно будет закреплен только в XIX веке, — но уже некая традиция, приписывающая Марии атрибуты, имеющие самое непосредственное отношение к идее чистоты.
Мало-помалу лилия становится в иконографии основным символом Девы Марии. Самые ранние свидетельства этого мы обнаруживаем в нумизматике: на ряде монет XI и XII веков, выпущенных епископами, настоятелями кафедральных церквей, посвященных Богоматери, на аверсе или на реверсе изображены лилии. Затем изображение Девы Марии с цветком лилии в правой руке встречается на печатях капитулов тех же храмов: Нотр-Дам в Париже с 1146 года[275], Нотр-Дам в Нойоне в 1174 году[276], Нотр-Дам в Лане в 1181 году[277]. Капитулам тут же стали подражать аббатства и приории, находящиеся под покровительством Девы Марии[278]. В конце XII и в начале XIII века Мария в иконографических источниках изображается с лилиями или в пышном окружении лилий. Внешний вид этих лилий существенно варьируется, но их эмблематическое и символическое значение остается неизменным. Иногда это просто декоративный цветочный мотив, иногда натуралистично изображенные садовые лилии, а иногда уже самые настоящие геральдические лилии — в последнем случае цветок помещен на скипетр или на венец, или же рассеян по поверхности мантии. В XIII веке распространенность лилии в качестве атрибута Девы Марии достигла, пожалуй, своего апогея. В позднее Средневековье в живописных и скульптурных изображениях лилия встречается реже, и роза начинает составлять ей конкуренцию. Цветок любви одерживает верх над цветком непорочности, что само по себе является важным свидетельством того, в каком направлении стал далее развиваться культ Богородицы[279].
Королевский цветок
Когда и при каких обстоятельствах короли Франции остановили свой выбор на лилии, сделав ее геральдической эмблемой, и какой смысл они ей придавали — все эти вопросы стали предметом широкого обсуждения. Некоторые поэты затрагивают эти темы в своих стихах начиная со второй половины XIII века[280], а на протяжении всего следующего столетия авторы различных литературных произведений[281] (стремясь легитимировать права на трон новой династии Валуа[282]) объясняют — как в 1371-1372 годах это делает Рауль де Прель в своем вступлении к переводу «Града Божьего» святого Августина, — что король Франции «носит герб из трех лилий в знак восхваления святой Троицы; через Божьего ангела они были посланы Хлодвигу, первому христианскому королю [...] и было ему сказано стереть со своего щита герб с тремя жабами и заменить его на три лилии[283]». Легенда о том, что три лилии заменили первоначальный герб с тремя жабами, была широко распространена до конца XVI века[284]. С этого момента лилии понимаются не как выражение трех добродетелей — Веры, Мудрости и Рыцарства (такое толкование давали трем лепесткам цветка в эпоху Людовика Святого (1226—1270) и во время правления Филиппа Красивого (1285-1314)[285]), а как символ самой Троицы, покровительствующей французскому королевству. Они были якобы посланы Хлодвигу, королю-основателю французской монархии, с Небес в момент обращения его в христианство и вскоре были помещены им на герб вместо жаб[286] — фигур откровенно дьявольских, которые были будто бы изображены на его гербе до крещения. В некоторых версиях легенды (времен крестовых походов) вместо жаб появляются полумесяцы — фигуры уже не дьявольские или языческие, а мусульманские[287]. Этой легенде была суждена долгая жизнь. Несмотря на то, что ученые XVII века посеяли сомнения в ее достоверности, она по-прежнему встречается в сочинениях историков XIX века, которые пытались отыскать в ней историческую правду[288]. Сегодня, однако, мудрое суждение ученых Старого режима представляется неоспоримым. До середины XII века гербов в Европе не существовало, а король Франции был далеко не первым властителем, который стал использовать герб[289]. Только в 1211 году на печати капетингского принца появляется знаменитый гербовый щит, усеянный лилиями (илл. 13). Да и в этом случае речь идет не о самом короле Филиппе Августе, а лишь о его старшем сыне, принце Людовике, будущем короле Людовике VIII (1223— 1226)[290].
272
В частности, Беда Достопочтенный в своем комментарии к Песне песней (PL, t. 91, col. 1065-1236).
273
Dom Н. Leclerc. Fleur de lis // Dictionnaire d’archeologie chretienne et de liturgie. Paris, 1923, t. V, col. 1707-1708.
274
Среди обширной теологической литературы см. прекрасное сочинение Фульберта Шартрского: Fulbertus Carnotensis. Sermo de nativitate Beatae Mariae. PL, t. 141, col. 320-324.
275
Douet d’Arcq L. Archives de l’Empire... Collection de sceaux. Paris, 1867, t. II, n° 7252.
278
См. пионерный труд: Braum von Stumm G. L’origine de la fleur de lis des rois de France du point de vue numismatique // Revue numismatique, 1951, p. 43-58.
279
Новых работ о цветах в символике Богородицы нет. За неимением лучшего см. более общие работы, в частности энциклопедическую статью, следующего автора: Behling L. Blumen // Reallexikon zur deutschen Kunstgeschichte. Berlin, 1937, Bd. II, Sp. 925-942.
280
Bossuat R. Роете latin sur Vorigine des fleurs de lis // Bibliotheque de l’Ecole des chartes. T. 101, 1940, p. 80-101; Langfors A. Un роете latin sur Vorigine des fleurs de lis // Romania. T. 69, 1946-1947, p. 525-528.
281
Укажем, к примеру, «Венец из лилий» Филиппа де Витри (1322) и «Роман о лилии» Гильома де Дигюльвиля (ок. 1338), которые были опубликованы А. Пьяже в: Romania, t. 27, 1898, p. 55-92; t. 62, 1936, p. 317-358. См. также: Faral E. Le Roman de la fleur de lis de Guillaume de Digulleville // Melange Ernest Hoepffner. Strasbourg, 1949, p. 327-338.
282
О политических и династических смыслах этой литературы: Beaune С. Naissance de la Nation France. Paris, 1985, p. 237-263.
283
Предисловие Рауля де Преля к своему переводу «Града Божьего» святого Августина: Париж, Национальная библиотека, ms. 22912, fol. 3 v.
284
Hindman S. et Spiegel G. The Fleur de Lis Frontispieces to Guillaume de Nangis’s Chronique abregee. Political Iconography in the Late Fifteenth Century France // Viator. T. 12, 1981, p. 381-407. Среди обширной литературы XVI в., посвященной происхождению лилий, укажем: de La Mothe J. Le Blason des celestes et tres chrestiennes armes de France... Rouen, 1549; Le Feron J. Le Simbol armorial des armoiries de France et d’Escoce et de Lorraine. Paris, 1555; Gosselin J. Discours de la dignite et precellence des fleurs de lys et des armes des roys de France... Tours, 1593.
285
Roy E. Philippe le Bel et la legende des trois fleurs de lis // Melanges Antoine Thomas. Paris, 1927, p. 383-388.
286
По поводы легенды о жабах Хлодвига, помимо трудов XVII и XVI вв., указанных в примечаниях выше, см.: Beaune С. Naissance de la Nation France, op. cit., p. 252-255.
287
Chatillon F. Lilia crescunt. Remarques sur la substitution de la fleur de lis aux croissants et sur quelques questions connexes // Revue du Moyen Age latin. T. 11, 1955, p. 87-200. He следует доверять всем гипотезам этого автора; некоторые из них необоснованны.См. тексты, собранные в: Cuin J.-C. et Cahours d’Aspry J.-B. Origines legendaires des lys de France. Paris, 1976.
288
См. тексты, собранные в: Cuin J.-C. et Cahours d’Aspry J.-B. Origines legendaires des lys de France. Paris, 1976.
289
Pastoureau M. La diffusion des armoiries et les debuts de l'heraldique (vers 1175 — vers 1225) // La France de Philippe Auguste, Colloque international du CNRS (1980). Paris, 1982, p. 737-760. Э. Пиното тем не менее отстаивает противоположную теорию — о раннем появлении герба у короля Франции: Pinoteau Н. La creation des armes de France au XIIе siecle // Bulletin de la Societe nationale des Antiquaires de France, 1980-1981, p. 87-99.