Заветной мечтой и подспудной целью всей деятельности Генона было воссоздание этой иерархии, формирование новой элиты, которая была бы способна, восприняв и воплотив в жизнь «извечные истины», хотя бы на время нейтрализовать циклический прогресс и восстановить традиционное общество. Он представлял себе эту элиту в виде тайного сообщества, которое, «не принимая участия во внешних событиях, должно руководить всем с помощью средств, непостижимых для обычного обывателя, и тем более действенных, чем менее они явны». Идеальным прообразом такой организации Генон считал все тот же орден тамплиеров с его сложной иерархической структурой. В некоторых своих работах он утверждает, что тамплиеры являли собой своего рода становой хребет традиционного уклада средневековой Европы; король Филипп Красивый, сломав этот хребет, вверг Францию, а с нею и весь Запад в хаос «материализма, индивидуализма и утилитаризма».
В книге «Заметки об инициации» (1946) он утверждает, что инициация, как и религия, имеет «нечеловеческое» происхождение; «творцами настоящих инициатических обрядов не могли быть люди, и фактически такие творцы никогда и не были известны». В случаях, подобных этому, «не существует исторического происхождения; ведь их истоки находятся в мире, к которому неприложимы условия места и времени, определяющие исторические факты как таковые»; вот почему эти вещи всегда неизбежно ускользают от «светских методов исследования, которые, по определению, могут дать относительно ценные результаты лишь в собственно человеческой сфере»[40]. Инициация в собственном смысле слова состоит по преимуществу в «трансмиссии духовного влияния», каковое осуществляется лишь при посредстве традиционной регулярной организации, «точнее, от имени принципа, который внешне представляет такая организация». Инициатическое значение того, что греческая Античность рассматривала как «малые» и «великие» мистерии, состоит в том, что это последовательные ступени духовного восхождения человека. В ходе «малых мистерий» неофит достигает совершенства человеческого состояния (Данте в «Божественной комедии» символически отождествляет его с «земным раем»). «Великие мистерии» означают реализацию «сверхчеловеческих состояний», или того, что индийская традиция называет «освобождением» (мокша), а исламская — реализацией «совершенного человека» (аль-инсан аль-камил), ставшего «живым зеркалом» (мир'а), в котором Божество созерцает Свою собственную сущность. Обе эти фазы, согласно «Символике креста», соответствуют понятиям «горизонтальной» и «вертикальной» реализации, или «царской инициации», предполагающей знание традиционных наук, и «священнической инициации», требующей знания чистой метафизики. Традиционные науки, знание которых обеспечивает восстановление «Первичного состояния», — это науки космологические; к ним относятся алхимия, астрология, наука букв и все, что в целом обозначается именем герметизма. Эти космологические науки в регулярной традиции проистекают из высших метафизических принципов, и потому «малые мистерии» — лишь ступень к «великим мистериям». В этом плане герметическая традиция, египетская по происхождению, в эллинистической форме переданная Средневековью, принадлежит «царской инициации» и, следовательно, неполна. Это не означает, продолжает Генон, «что герметизм сам по себе представляет такое искажение или в чем-то неправомерен… но надо признать, что он весьма предрасположен к этому по самой своей природе, коль скоро представляются благоприятствующие такому искажению обстоятельства»[41]. Поскольку «великие мистерии» — это область чисто метафизического знания, сущностно единого и неизменного в силу его изначального характера, искажения могли произойти только в области «малых мистерий». Именно в ней, подчеркивает Генон, «истинной инициации способна противостоять контринициация, вступающая с ней в борьбу». В свою очередь, «искажение» и «вырождение» традиции, столь часто встречаемые в полемических пассажах трудов Генона, связаны с понятием «контринициации», а в книге «Царство количества и знамения времени» (1945 г.) этому посвящена отдельная глава[42].
Весьма сложное в доктринальном отношении творчество Рене Генона и, шире, новое понимание слова «эзотеризм», сложившееся на основе его работ, стоит сегодня в центре широких дебатов. Продолжаются углубленные дискуссии как в плане историческом, так и в планах феноменологии и герменевтики[43]. Сегодняшний читатель, обратившись к внушительной библиографии работ Рене Генона, сразу заметит, что она содержит, с одной стороны, произведения, написанные автором при жизни — зачастую построенные на переработанных статьях, объединенных вокруг центральной темы — и, с другой стороны, определенное число посмертных изданий, где собраны многочисленные статьи, которые Генон публиковал в журналах. Некоторые из этих статей появились в популярных журналах, как La Revue hebdomadaire, La Revue bleue, Le Monde nouveau, с которыми Генон сотрудничал эпизодически; речь идет почти исключительно о первых набросках глав книг Общее введение в изучение индийских доктрин и Восток и Запад. Иногда статьи Генона — в частности, опубликованные в журнале Vient de paraitre — это простые рецензии; в других случаях речь идет о спорадических выступлениях в таких журналах, как les Cahiers du Sud, The Speculative Mason и Au Christ-Roi. Зато гораздо более значимые статьи находим в La Gnose, «журнале, посвященном изучению эзотерических наук», и в официальном органе «Всеобщей гностической церкви» — журнале, в котором Генон сотрудничал с 1909 по 1912 г. под псевдонимом «Палингениус», так же как в La France Chrétienne (ставшей в 1910 г. La France Chrétienne Antimaéonnique и в 1911-м La France Antimaéonnique, в которую Генон давал статьи за подписью «Сфинкс» в 1913–1914 гг (но, кажется, он писал в этот последний журнал с 1909 г.). Некоторые из статей, опубликованных в двух последних упомянутых выше журналах, были собраны в посмертном сборнике Etudes sur la Franc-maéonnerie et le Compagnonnage (1964). Но известно, что самая существенная часть трудов Генона была опубликована начиная с 1925 г. в журнале Le Voile d'Isis, ставшем в 1936 г. Etudes Traditionnelles. Именно здесь Генон развил все аспекты своей мысли и опубликовал большинство текстов, которые в переработанном виде и составили произведения, опубликованные при его жизни, как и значительное число посмертных сборников.
Еще при жизни Рене Генона его труды нашли немалое число сторонников и последователей. Во внушительном исследовании Ксавье Аккара[44], посвященном влиянию трудов Генона в период 1920–1970 гг. во Франции и за ее пределами, мыслитель предстает как «один из самых влиятельных интеллектуалов 20 века». Вся или почти вся читающая публика фигурирует в его труде, подобном светской хронике французской словесности в течение доброй половины столетия. Ибо кто не затрагивал хотя бы вскользь трудов Генона в период между двумя войнами? На кого не произвели впечатления аргументы «Кризиса современного мира» (1927) об удалении Запада от Традиции и об обращении к Востоку как средству исцеления? Кто не отозвался о нем хотя бы парой слов? Парадоксально, но труды мэтра, адресованные «избранному меньшинству», имели весьма широкое влияние. Генон в этой книге, говорится в предисловии, «предстает как замечательная фигура, всегда и всюду присутствующая» как неотъемлемый элемент интеллектуальной истории XX века.
Спустя полвека, в наше время, его наследие приобрело гораздо более широкую известность и вместе с тем воспринимается как менее бесспорное: на него распространяют западную традицию «критического» подхода. Парадокс состоит в том, что критике подвергают вещи, которые не потрудились понять во всей их глубине и высоте. Образно говоря, мыслитель воздвиг здание, увенчанное куполом чистой метафизики, но последняя, как слишком обязывающая, в современной среде слишком трудна для восприятия, и ее хотели бы отделить от остального здания (попутно обрушив последнее). Сама категоричность суждений мэтра воспринимается с известной долей скептицизма. Западная мысль, плодящая множество гипотез, апеллирующих к индивидуальному авторитету, по определению обнаруживает неспособность к синтезу. Именно эту ситуацию обрисовал сам Генон в начале XX века: «…западная наука вся на поверхности; распыляясь на неограниченное множество фрагментарных знаний, теряясь в бесчисленном множестве фактов и подробностей, она не узнает ничего об истинной природе вещей… Если и случаются порой попытки объединения этого в высшей мере аналитического знания, они искусственны и опираются лишь на более или менее дерзкие гипотезы, которые потому и рушатся одна за другой… В конечном счете западная идея, согласно которой синтез есть итог и завершение анализа, — радикально ложная; истина состоит в том, что через посредство анализа невозможно прийти к синтезу, достойному этого имени, поскольку это вещи не одного порядка; в природе анализа — бесконечно продолжаться, если область его применения позволяет такое расширение, не продвигаясь при этом к обретению целостной точки зрения в данной области…»[45]
42
«Земные» корни контринициации следует искать в извращениях некой цивилизации, принадлежавшей исчезнувшему континенту. Падение ангелов («стражи» книги Еноха, открывающие людям тайны низшего порядка), символически описывающее происхождение Зла, создало некие центры, поддерживающие организованные группы людей в их деятельности по разрушению традиции, конечной целью которой является воцарение Антихриста в конце времен. Таким образом, инволюцию, о которой идет речь во многих работах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс: Божественному порядку противостоит отнюдь не хаос, но порядок иного рода; изменения, которые претерпело человечество за последнее тысячелетие, прежде всего в духовной сфере показывает, в чем состоит наступление контртрадиции на традицию.
43
Не претендуя на исчерпывающую библиографию, касающуюся этих вопросов, назовем ряд произведений: cf. Jean-Pierre Laurent,
44
Accart Xavier. Guenon ou le renversement des clartés. Influence d'un métaphisicien sur la vie littéraire et intellectuelle française (1920–1970). Préface d'Antoin Compagnon. Edidit Paris, Arche, Milano, 2005. - 1222 p.