Между миром традиции и десакрализованным миром, в котором мы живем, пропасть, пишет Генон, увеличивается. Сегодня не ищут иного знания, кроме того, которое увеличивает могущество или богатство. Смысл ремесла утрачен, каждый индивид переходит от одного занятия к другому, не заботясь об иерархии функций, да и сами эти слова под запретом. Из всех ценностей почитается только материальное благополучие, что связано с ложным представлением о прогрессе и приоритете индустриальной цивилизации.
Современный Запад одержим своими «идеями-фикс»; среди них самая главная — «действовать, действовать..», или примат праксиса над знанием; не разделяет эти идеи разве что кучка чудаков, стремящихся к знанию, а не к действию. Но знание не нуждается в действии. Современная цивилизация, как и все вещи, имеет свой смысл, утверждает Генон, — и если она действительно завершает цикл, то она такова, какой должна быть; но тем не менее ее следует судить по евангельскому слову: «Нужно, чтобы был в мире соблазн; но горе тому, через кого он приходит». Этому миру к тому же недостает понимания того, что с ним в действительности происходит. Наука, которой он гордится, представляет собой просто искажение истинной науки, которая для Генона полностью отождествляется с «традиционной», или «священной», наукой[26].
В 1930 году Генон по приглашению друзей отправляется в Египет (с целью поисков суфийских рукописей для библиотеки традиционализма). Путешествие в страну пирамид планировалось и раньше, по словам Генона в письме другу, с 1911 года, но состоялось на первый взгляд «неожиданно», когда он «об этом и не думал»[27]. Если проникнуться точкой зрения самого Генона на ход вещей, только поверхностному взгляду показалось бы случайным, что судьба привела его провести последнюю треть жизни не в Париже, а в Каире: ведь это в его окрестностях находился древний Гелиополь, «город Солнца», один из духовных центров, наследовавших изначальную Традицию. Побывавший там И. Бунин выразил в следующих словах священные воспоминания, навеянные этими местами, «где Моисей основал на служении Изиде служение Иегове; Солон слушал первый рассказ о потопе; Геродот — первые главы истории; Пифагор — математику и астрономию; (…), где жила сама Богоматерь с Младенцем». Нетрудно предположить, что здесь мог найти наивысшее удовлетворение интерес Генона к местам, где «небо сходит на землю» и на ней проступают «звездные письмена», различимые, если всмотреться в них «оком сердца». Когда изначальная Традиция распалась на множество вторичных центров, каждый из них стал духовной осью, символически равнозначной «центру мира»: отсюда повторение священных названий, и прежде всего «страны Солнца» (Сирия, Ассирия, от Сурья — Солнце), и города Солнца — Гелиополя, который античные писатели, как и символ Феникса, связывают с Сирией. Названия эти — символические, а не исторические, и понимание этого поможет избежать путаницы, которую допускали уже в античную эпоху, подчеркивал Генон. «Ведь только тайна гиперборейского истока всех традиций… могла бы прояснить истинный смысл всех этих названий»[28].
Отныне Рене Генон умер для гражданской жизни, теперь это был шейх Абдель Вахед Яхья. Его французское имя появлялось теперь только на обложках книг и в журнальных статьях. Его устроили в Каире, неподалеку от известного университета Эль-Азхар. По его слова, если он раньше размышлял о традиции, то теперь ощутил, что в ней живет. Участвуя в различных религиозных собраниях, обсуждая проблемы мусульманского богословия, Генон за первые два года жизни в Египте создает книжную версию двух трудов, над которыми работал давно, — «Символика креста»[29] и «Множественные состояния бытия» (ранее имелись журнальные варианты). Обе книги содержат более зрелую и завершенную трактовку проблем, некогда поднятых в книге «Человек и его становление согласно Веданте». В это же время Генон сотрудничает с исламским журналом «Эль-Марифа» (Знание), куда писал статьи на арабском языке.
В 1934 году Генон женился на дочери шейха Мухаммеда Ибрагима, у которого и поселился. После смерти тестя, в 1937 году, он уехал из центра Каира. В письме Шакорнаку он пишет, что выбрал место, «где не слышно никакого шума и где тебя не станут непрестанно беспокоить то одни, то другие». Это была маленькая вилла в предместье, названная в честь жены «Фатима» и для многих оставшаяся неизвестной; отсюда он мог созерцать массивные силуэты пирамид и пальмовые рощи Гизы. В этом уединении Генон продолжал трудиться для журнала «Традиционные исследования», куда регулярно посылал статьи и рецензии на книги, вел обширную переписку. Только Вторая мировая война прервала его отношения с кругами французских интеллектуалов. В 1945 году сотрудник издательства «Галлимар» Жан Полан создал серию «Традиция», отвечавшую на запросы читателей в этой сфере, возраставшие по мере того, как жизнь входила в свое русло. Эту серию суждено было открыть работе Генона «Царство количества и знамения времени» (1945), написанной во время войны и ставшей продолжением книги «Кризис современного мира». В 1946 году он объединяет статьи, опубликованные в разное время в «Традиционных исследованиях», в книгу «Заметки об инициации», занявшую в его системе одно из центральных мест. В 1946 году появляется «Великая триада», посвященная китайской традиции.
В 1947 году он снова перебирается в центр Каира, близ королевского дворца; к этому времени он стал отцом двух дочерей и сына (четвертый ребенок, также сын, родится после его кончины). Здоровье его слабеет, но Генон не слушает врачей; все его мысли поглощены творчеством, он пишет, не давая себе передышки; продолжает сотрудничать с «Традиционными исследованиями», завершает ряд рукописей, которые будут опубликованы уже после его смерти. Именно в это время он ходатайствует о египетском гражданстве, чтобы обеспечить положение своей семьи, и получает его. Отныне он окончательно становится жителем Востока, наблюдающим западную цивилизацию с другого берега.
7 января 1951 года Генон скончался; умирая, он просил сохранить его рабочий кабинет, ничего в нем не меняя, так как невидимо он будет там присутствовать… Затем, выпрямившись на постели, произнес по-арабски: «Душа покидает тело» — и со словами «Аллах, Аллах» испустил дух. Похороны по мусульманскому обычаю состоялись на другой день, 8 января 1951 года. Тело шейха Абдель Вахед Яхья покоится отныне в гробнице его тестя, Мохаммеда Ибрагима, и лицо его обращено в сторону Мекки.
«Каирский отшельник» не считал себя ни философом (он вообще считал философию одной из мирских, то есть подвергшихся «вырождению» наук), ни создателем нового учения, а всего лишь глашатаем и толкователем извечных истин, преданных забвению на Западе и еще сохранившихся на Востоке. Метафизика есть знание принципов всеобщего порядка; она незыблема, меняться могут в соответствии с местом и временем лишь способы ее изложения и, разумеется, состояние знаний или невежества людей, или, по крайней мере, их большинства, по отношению к истинной метафизике… ее предмет по преимуществу «един» или, точнее, «недвойствен», как говорят в Индии, и этот предмет, поскольку он «„надприроден“, тем самым и неизменен». Его произведения были сообразным с нынешними историческими условиями изложением «Священной науки» (Doctrina Sacra), которая содержалась в учениях великих учителей человечества. Она лежит в основе Изначальной Традиции, выражающей всеобщий, космический смысл мироздания. Поэтому заключенная в ней мудрость превышает всякое земное, человеческое знание. В ходе исторического развития она проявляет себя через те или иные конкретные этнокультурные формы. Всякая религиозная система не только содержит представление о мироздании, но и освящает то или иное общественно-политическое устройство, способствуя тем самым проявлению в определенной степени принципов Изначальной Традиции.
29
Мы предпочитаем употреблять термин «символика», а не «символизм», руководствуясь следующими соображениями. В русском языке термин «символизм» бытует как обозначение вполне конкретного, ограниченного хронологическими рамками направления в литературе и искусстве. Кроме того, «-измы» придают слову смысл того или иного учения, идеологии. В контексте геноновского наследия символы — это своего рода язык для передачи Традиции во всех ее многообразных проявлениях, универсальный язык, используемый отдельными традиционными формами. Такому пониманию, на наш взгляд, более соответствует термин «символика», к тому же употреблявшийся в начале XX века (также в форме «символистика») для передачи понятия «язык символов» в отличие от символизма как течения в искусстве. (Примеры подобного формообразования, подразумевающего некую совокупность, но не доктрину: патристика, схоластика, классика, геральдика, сфрагистика и др.). Наконец, «последнее по смыслу, но не по значению» (last but not least): Ю. Н. Стефанов, первооткрыватель и лучший переводчик Генона, чья филологическая интуиция не подлежит сомнению, опубликовал журнальный вариант перевода отдельных глав этого труда Генона под названием «Символика креста». (Прим. Т. М. Фадеевой.)