Свирепый демон государственности царит в этом мире и даже делает чудеса. Как они умеют «раскручивать» людей, решившихся на разговор с ними! Юл и Олег хотели заслонить, спасти других, и вот…
Нет, с первой секунды и до последней — «ответ один: отказ!».
Многие вступали в игру с ними, но не победил еще никто. Кое-кто выиграл толику малых радостей: получил на пару лет меньше, отделался условным сроком, выехал за границу и даже вывез архивы и коллекции картин. Но какой ценой? Кто знает об этом? И кто теперь эти люди?
— Солнце высоко, колодец далеко. Сестрица Аленушка, я напьюсь из колеи?
— Не пей, братец Иванушка, грузовичком станешь!
Друзья, от которых я, как говорят добрые люди, «высокомерно отвернулась», мне дороже братьев. Но видеть их слабыми я не могла и не хотела. Линия их поведения до сих пор мне не ясна, я не понимаю, в чем тут дело. Никому, кроме самих себя, они ни малейшего зла не причинили. Дело пострадало от их слабости — это да. Но люди, нет. А мне всего дороже люди. Они мне с Натальей помогли отбиться. Может быть, они заслоняли не только нас?
И все-таки я против даже самых выгодных сделок с ГБ! Мне будет трудно забыть эту их слабость. Но жизнь продолжается. 6 и 7 лет лагерей — это страшно. Наши лагеря только называются так невинно, почти по-пионерски. Если называть вещи своими именами, то их отправили на каторгу — так это несколько веков называлось! Но и каторга одних убивает, а других закаливает. Они обманули мои ожидания во время следствия и на суде, но главное-то впереди! И потому я все еще люблю их, как братьев…
6 и 7 лет — уму непостижимо! Ущерб — 10 000 рублей. Что за чушь, если для ликвидации лозунгов властям понадобилось всего несколько часов, а самая большая надпись на Петропавловке была, сделана в Государевом бастионе, который уже был предназначен к пескоструйной очистке. Теперь они представляют дело так, что чуть ли не из-за надписи началась реставрация стен крепости: на самом деле она началась еще в мае. Только борзописец Викторов в своей статье «Пачкуны» назвал эти лозунги «сквернословием». Ну что ж, если слова «партия», «СССР», «КПСС» — сквернословие, то уж я-то спорить с ним не стану!
В 1973 году новгородский житель облил кислотой из огнетушителя фреску Феофана Грека. Ему, видите ли, туристы надоели! Идиотом его не признали. Ущерб был определен в 300 — 400 рублей. Приговор — два года.
Последовательность и законность нашего судопроизводства умилительны!
(Юлия Вознесенская. Записки из рукава. // Юность. 1991. № 1)
Правосудие: что не продано, то пропито?
В здание Военного трибунала их доставляли из СИЗО «Володарки» в наручниках и под конвоем. В металлической клетке зала судебного заседания за ними тут же закрывали дверь, снимали «браслеты» — так шестеро дюжих ребят из конвоя бдили своих «подопечных» на протяжении пяти месяцев судебного процесса. Лишь 22 месяца спустя после своего задержания в феврале 1994 года они услышали оправдательный приговор Военной коллегии Верховного Суда под председательством Михаила
Клопова и Эдуарда Хроменкова — освободить из-по стражи немедленно!
А ведь казалось бы, так все удачно начиналось: пламенная речь бывшего Генпрокурора Шолодонова с парламентской трибуны о взятии под стражу двух судей-взяточников, внушающее оптимизм сообщение для СМИ следователя по особо важным делам при Генеральном Прокуроре республики Козаченко. И все же под занавес судебного процесса прозвучало: согласно статье 60 УПК РБ в связи с незаконным привлечением к ответственности участники этой судебной драмы имеют полное право на возмещение ущерба…
Разговор с Михаилом Клоповым, судьей Первомайского района г, Бобруйска состоялся в редакции «СН-плюс» спустя две недели после описанных событий, когда на смену эмоциям пришло более или менее спокойное осмысление пережитого…
— Михаил Петрович, как же вас, судью с 11-летним стажем, угораздило так вляпаться?
— Все началось с того, что в один из дней я почувствовал за собой слежку. Вначале «играли» в таинственность, а потом стали следить в открытую. В субботу 15 января 1994 года около 9 часов утра в моей квартире раздался звонок. На пороге стоял старший оперуполномоченный 6-го отдела МВД Савельев и группа неизвестных мне людей, пришедших, как выяснилось, с целью проведения обыска.
Этого делать они не имели права, поскольку в отношении меня вначале должны были возбудить уголовное дело. А это право, согласно закону о статусе народного судьи, имел только Генеральный Прокурор республики и только с согласия сессии Верховного Совета. Разумеется, ничего этого не было, мне лишь предъявили постановление на производство обыска, подписанное зампрокурора Могилевской области. Затем произвели обыск в служебном кабинете.