Пытку и наказание в подобных ритуалах усматривает отстраненное и рефлектирующее сознание, которому еще непонятен подлинный смысл расчленения. То, что действительно совершается с жертвенным животным и что шаман полагает реальным событием, происходящим с ним самим, на более высокой ступени, в видении Зосимы, предстает в качестве психического процесса, в ходе которого расчленению и превращению подвергается продукт бессознательного, гомункул. Следуя правилам толкования сновидений, мы можем сказать, что он есть аспект самого наблюдающего субъекта, иными словами, Зосима видит самого себя как гомункула — или бессознательное изображает его в качестве такового: несовершенного («увечного») человека карликовых размеров, сделанного из какой-то тяжелой материи (например, свинца или меди), чтб, по-видимому, символизирует «гилического» человека. Такой человек темен и находится в плену у материи. Он по сути своей бессознателен, а потому нуждается в превращении и просветлении. Для достижения этой цели тело его должно быть разъято и разложено на части: эту процедуру алхимики обозначали как divisio, separatio и solutio, a в сочинениях более позднего времени осмысливали как дискриминацию [способность к различению] и самопознание. По общему признанию, этот биологический процесс является болезненным а для многих людей — прямо-таки мучительным, но каждый шаг на пути осознанивания всегда окупается лишь ценой страдания.
У Зосимы, впрочем, еще не может идти речи о подлинной осознанности процесса превращения: на это безошибочно указывает его собственное толкование видения, согласно которому фигуры грезы показывали ему процесс «изготовления вод». Отсюда вытекает, что Зосима все еще экстериоризировал превращение и отнюдь не воспринимал его как собственно психическую метаморфозу.
Примерно таким же образом обстоят дела в христианской психологии, пока обряд и догмат понимаются как чисто внешние факторы, а не переживаются как внутренние процессы. Но подобно тому как imitatio Christi вообще и месса в особенности выказывают явственную тенденцию к включению верующего в процесс превращения (месса представляет его жертвенным даром наряду с самим Христом), так и более глубокое понимание христианства настолько же превосходит ум (Geist), насколько ритуал мессы возвышается над архаичной формой зосимовского видения. Целью мессы является «participation mystique» или отождествление священника и прихожан с Христом, т. е. уподобление души верующего Христу, с одной стороны, и интериориза-ция (Verinnerlichung) фигуры Христа в душе — с другой. Это превращение одновременно и Бога, и человеческой души, поскольку в мессе воспроизводится или по крайней мере намеча-стся вся драма Воплощения.
С. Месса и процесс индивидуации
С психологической точки зрения Христос в качестве Перво человека (Сын человеческий, Adam secundus, teleios anthrop представляет собой целостность, превосходящую и объемлющук обыкновенного человека. Целостность эта соответствует тоталь ной личности, простирающейся за рамки сознания, которую, как уже говорилось, мы обозначаем как самостьт. Подобно тому как на более архаичной ступени, в зосимовском видении, гомункул превращается в пневму и возвышается, так и Таинство Евхаристии превращает душу эмпирического человека, который является лишь частью самого себя, в целостность, символически выражаемую фигурой Христа. С этой точки зрения месса может быть названа ритуалом процесса индивидуации.