Лежит на перинах кусок
Слоеного твердотельного сала.
Сладкого мёда хороший глоток,
И кажется, что этого мало.
Канат меж скал висит червяком,
Истлев и оборван от ветра,
Свистящего в голове медяком,
Отражаясь в глазах пустоцветом.
Доволен ты своим горбом,
Сизой тенью лежащим на дюнах,
Черно-бледным оазисом,
Написанным на старинных гравюрах.
Застыло в закате Солнце.
И Лев, глаза сомкнув навеки,
Устав глядеть на пошехонца,
Остался с Волосами Вероники.
Обманчивый смех
Звуки и краски вокруг,
Мелькают огни и фонарики,
Веселый строй бельчат,
На воздушном шарике.
"Сладкого сахара целый мешок,
пожалуйте, распишитесь.
Доставочка, за наш счёт".
И кнопок разных хоровод,
Кликабельные ссылки,
Всё дальше-дальше,
В отчаянный круговорот.
Но вот минута тишины,
И перед сном так грустно,
Ведь на зарядке телефон,
И на душе так пусто.
И среди гомона криков, круговороте цветов,
Не слышно, как кто-то ступил за порог,
уверенным шагом на холодный паркет,
Нажимает на ручку, отложив молоток.
Ведь больше стучать мочи нет.
Веселью не придёт конец никогда,
Это теперь сам дьявол на колеснице,
Хлещет палящим кнутом,
Оставляя шрамы на пояснице.
А кто-то нежной рукой, увядшие души
С собой забирает. Уносит спокойно
По глади ночной. Никто и не замечает.
Даже под светом десяти тысяч солнц,
Этот кто-то спокойно уходит.
Ведь если горит небосвод,
Это значит, что погода позволит,
Немножко развлечься, совсем чуть-чуть.
Два, а может три века.
Ведь когда струны грусти внутри,
Ты не теряешь в себе человека.
Жизневорот
Я в холодном водовороте,
Вокруг только смех и картинки
Отражаются кляксами на капоте
Такси, и жизнь ждет очередной заминки,
Чтоб ударить в живот сапогом,
Оглушить и отправить на цепь.
Ей плевать, что будет потом.
Теребит в руках плеть
И хлещет, цепляя крюками
Всех тех, кто посмел
Нагло отбиться от стаи.
Она чувствует власть,
Когда хватает за шкирку
И швыряет в черную пропасть,
Наотмашь ударив в лицо
И выбив все зубы,
Чтобы не смел ей,
Даже попробовать огрызнуться.
Человек человеку – друг, товарищ и брат,
Но займи у вас денег
И всё рассыплется в прах.
Клочки бумаги со знаками,
Тасуя как карты образы,
В дорогих бутиках присматривают себе новые сапоги,
Чтобы бить больнее в разы.
Спешка в ночи
Бросаешь бледный лик,
Хоронишь под луною звуки,
В оранжевом окне забвенья крик -
Неотвратимый от разлуки.
На цыпочках крадешься в коридор
И запахи духов спеша вослед бегут,
Но отзвуки роняют и живут наперекор,
Пока их время не сотрет с остывших губ.
Щелчок замка поставит точку.
Ты в руки бросишь пустоту,
А утро мне вонзит заточку
И ей начертит борозду.
Любовь
Снег падает, кружась, на теплые ресницы
и вдоль дорог ожили фонари.
На них мелькают, в лампочках,
все атрибуты года, который нас покинет до зари.
Он угасает медленно и плавно:
под серый звук машин и светофоров
под шаг толпы, и звон в дверях,
под шум бумаги для подарков,
уведомлений телефонов,
хлопки салютов во дворах.
Мы одни в круговороте красок
и на твоих щеках они играют.
Снежинки каплями тихонько угасают
и растворяются в чернильных пятнах туши.
И вот поезда гудок нас навеки разрывает.
Реальность
Я под гулом цветным песнопения -
сочиняю и пью на листках
целое море забвения,
велий космос в осознанных снах.
Он течет быстрой речкой
и равняет мои берега.
Светлой тенью и
темным знамением -
остается со мной навсегда:
и в холодную стужу,
бьющей наотмашь в лицо,