и весной, со смехом спешащей наружу,
целым строем подснежных юнцов,
в барабанный отблеск дождя
и под печальный вальс багрецов.
Но разум мой – песчинка
И смысла мне не поймать.
А жизнь утихнет как пластинка,
И Целый Шар Земной мне не обнять.
Время
Растает льдом слезы глоток,
Очистится у края бездны,
И в вечный мировой поток
Стечёт в канализацию безвестно.
На самом деле всё здесь просто -
Раскроет на брегах далеких
Никем не принятые строки:
Или цветы – или гнильё.
И в тёплом вихре ив и вёсен
Разложится до сущностей простых.
Примеры жизни как кресты восстанут
И вкрай определят что есть "тире".
Одиночество
Я словно в панцире далеком,
В субмарине, и давит сверху толщ воды.
И решил посмотреть ненароком,
Что за числа покажут приборы.
И ответа боюсь в подсознании
Всё спрятано там… глубоко.
Будто айсберг в невольном изгнании,
И я от него далеко.
И сказали мне цифры свободно,
Разложили в уме все ходы -
До поверхности плыть уже долго,
А я не умею пить кислород из воды.
Тоска
Разлился бокалом вина,
за копнами хмурой тайги,
и напоил меня допьяна…
Солнце – кусок кураги.
Я глоток утра пропускаю
и в сумерках сизых бреду.
Однажды, я сапоги дотаскаю
и сяду в прохладном саду.
А речки смешными коленками,
начертят себе берега,
и ночь золотыми оттенками,
раскрасит свои жемчуга.
Только сад остается не тронут,
в нём тихой стрункой играет тоска,
когда-нибудь в ней и утонут
Живые детские голоса.
Призрак
Туман на мостовых лежит
и словно призрак манит.
Он как суккуб ведёт бедром
и жаром дышит страстно.
Красивой кистью наливает ром -
сопротивленья вялы и напрасны.
Он пьяный разум валит с ног
в пучину горьких размышлений,
А Солнце лезет на восток
лучами новых прегрешений.
Но свой зарок я помню…
Он якорем удержит сознанье.
И ослабевшей рукою -
Роняю бокал с истязаньем.