В мифе об Адонисе (имя которого означает "господин"), когда героя поражает клык дикого кабана, играющий здесь роль копья, его кровь, падая на землю, рождает цветок; легко было бы найти и другие аналогичные примеры. То же самое встречается в христианской символике: так, Шарбонно-Лассей описал "форму для гостий XII века, где можно видеть изображение капель крови из ран Распятого, превращающихся в розу, и витраж XIII века собора в Анже, где текущая ручьями Божественная кровь также преобразуется в распускающиеся розы".[58] Роза на Западе, как и лилия, есть один из самых распространенных эквивалентов лотоса на Востоке; в данном случае, похоже, символика цветка соотносится исключительно с порождением проявленного,[59] а Пракрити олицетворяется землей, которую животворит кровь. Однако есть случаи, в которых дело должно обстоять иначе. В той же, только что процитированной нами статье Шарбонно-Лассей воспроизводит рисунок на подножии алтаря в аббатстве фонтевро, восходящий к первой половине XVI века и хранящийся сегодня в музее Неаполя, где можно видеть розу, помещенную у изножия вертикально стоящего копья, вдоль которого текут капли крови. Эта роза здесь соединена с копьем точно так же, как в других случаях бывает соединена чаша, и она скорее собирает капли крови, нежели возникает как превращение одной из них. Впрочем, совершенно очевидно, что оба значения нисколько не противоречат друг другу, а скорее взаимодополняют, потому что эти капли, падая на розу, ее животворят и побуждают к расцветанию. И, само собой разумеется, эта символическая роль крови во всех случаях своим основанием имеет ее прямую связь с ролью жизненного принципа, здесь транспонированного на уровень космический. Этот кровавый дождь равнозначен здесь также и "небесной росе", которую, согласно каббалистической традиции, источает "Древо Жизни", еще один образ "Оси Мира", и животворящее воздействие которой связывается в основном с идеями возрождения и воскресения, явно сопряженными с христианской идеей Искупления. Эта же роса равным образом играет важную роль в алхимической и розенкрейцеровской символике.[60]
Когда же цветок рассматривается как олицетворение разворачивания проявленности, существует равнозначность между ним и другими символами, среди которых особо следует отметить повсеместно встречающееся колесо с различным количеством спиц, меняющимся в зависимости от типа изображения и обладающим собственным частным значением. Самыми распространенными являются колеса с шестью и восемью спицами; кельтский «кружок», удержавшийся на протяжении всего западного средневековья, всегда выступает в одной из этих двух форм. Оба эти изображения, и особенно второе, очень часто встречаются в восточных странах, особенно в Халдее и в Ассирии, в Индии и Тибете. Но колесо всегда есть, прежде всего, символ Мира; в символическом языке индуистской традиции постоянно говорится о "колесе становления" или "колесе жизни", что вполне соответствует основному значению. А намеки на "космическое колесо" не менее часты в дальневосточной традиции. Этого достаточно, чтобы установить близкое родство этих изображений с символическими цветами, распускание которых есть также излучение вокруг центра, потому что и они есть "центрированные изображения". Известно, что в индуистской традиции Мироздание часто изображается в форме лотоса, из центра которого возвышается Меру, "Полярная гора". Есть явные соответствия, еще более усиливающие тождественность числа лепестков некоторых из этих цветов и числа лучей (спиц) в колесе: так, лилия имеет шесть лепестков, а лотос, в наиболее типичных изображениях, имеет их восемь, так что они соотносятся соответственно с шести-восьмилучевыми колесами, о которых мы только что говорили.[61] Что касается розы, то ее изображают с разным числом лепестков; мы только заметим в этой связи, что, самым общим образом, числа «пять» и «шесть» соотносятся соответственно с «микрокосмом» и «макрокосмом». Кроме того, в алхимической символике пятилепестковая роза, помещенная в центр креста, который олицетворяет кватернер элементов (стихий), является, как мы уже отмечали в другом исследовании, и символом «квинтэссенции», играющей по отношению к телесной проявленности роль, аналогичную роли Пракрити.[62] Наконец, мы упомянем еще родство шестилепестковых цветов и шестилучевых колес с некоторыми другими, не менее распространенными символами, такими, как хризма, символ, к которому мы еще предполагаем вернуться.[63] На этот раз нам достаточно будет указать на два самых важных подобия цветочных символов: чашу, поскольку она соотносится с Пракрити, и колесо, поскольку оно соотносится с космической проявленностью. Но соотношение этих двух значений между собой в конечном счете есть отношение первопричины и следствия, поскольку Пракрити — это самый корень всякой проявленности.
10. Тройная друидическая ограда[64]
Поль Ле Кур воспроизвел в Atlantis (июль-авг. 1928) любопытный символ, начертанный на друидическом камне, обнаруженном около 1800 г. в Сюевре (Луар-е-Шер) и уже изученном ранее Е.С. Флорансом, президентом Общества естественной истории и антропологии департамента Луар-е-Шер. Последний даже полагает, что на месте, где был обнаружен этот камень, могли происходить ежегодные встречи друидов. Оно, согласно Цезарю, находилось на краю страны Карнутов.[65]
Его внимание было привлечено тем, что такой же знак встречается на печати галло-римского лекаря-глазника, найденной около 1870 года в Виллефрани-Шедо-Сюршер (Луар-е-Шер); и он высказал предположение, что это могло быть изображением тройной священной ограды. Действительно, этот символ изображается тремя концентрическими квадратами, соединенными друг с другом четырьмя линиями под прямым углом (рис. 7):
В то самое время, когда появилась статья в Atlantis, господину Флорансу сообщили о подобном же символе, вырезанном на большом камне в основании контрфорса церкви св. Джеммы там же, в Луар-е-Шер; камень этот, похоже, много старше самой церкви и тоже мог бы восходить к эпохе друидов. Впрочем, не вызывает сомнений, что, подобно многим другим кельтским символам и особенно символу колеса, это изображение имело широкое распространение вплоть до эпохи средневековья, так как Шарбонно-Лассей обнаружил его среди «граффити» замковой башни в Шиноне[66] вместе с другим, не менее древним, образуемым восемью лучами, вписанными в квадрат (рис. 8).
Оно встречается и на бетиле (по-русски — вефиль) в Кермарии, изученном М.Ж. Лотом[67] и уже отмеченном нами в другом месте.[68] Ле Кур отмечает также, что символ тройного квадрата встречается и в Риме, в монастыре Сан-Паоло, восходящем к XIII веку, и что, кроме того, он был в древности известен не только у кельтов, поскольку сам Ле Кур его обнаружил несколько раз в Афинском Акрополе, на плитах Парфенона и Эрехтейона.
Истолкование символа, о котором идет речь, как изображения тройной ограды, нам кажется очень верным, и Ле Кур, в этой связи, проводит аналогию с тем, что говорит Платон, который, рассказывая о столице Атлантов, описывает дворец Посейдона стоящим в центре трех концентрических оград, соединенных между собою каналами, и все это образует фигуру, аналогичную той, о которой идет речь, но только круглую, а не квадратную.
58
Reg., янв. 1925. Отметим также, как пример сходной символики, изображение пяти ран Христа пятью розами, из которых одна помещена в центре креста, и остальные четыре — между его оконечностями; такой ансамбль равным образом является одним из основных символов розенкрейцеров.
59
Чтобы подобная интерпретация не вызывала возражений, следует ясно понимать, что существует тесная связь между «Сотворением» и «Искуплением», которые, в конечном счете, суть лишь два аспекта действия Божественного Слова.
60
См. Царь Мира, гл. III. Сходство, существующее между словами «роса» (rosee-ros) и «роза» (rosa), не может остаться не замеченным теми, кто знает, сколь часто употребление фонетической символики.
61
Мы уже отмечали, как очень чистый образец такой тождественности, колесо с восемью спицами и цветок с восемью лепестками, изображенные друг против друга на одном и том же резном камне, вмонтированном в фасад древней церкви Сен-Мексме в Шиноне, восходящей, скорее всего, к эпохе Каролингов. Изображение колеса, впрочем, часто встречается на романских церквах, и сама готическая розетка, чье имя напоминает о цветочных символах, вполне вероятно, также производна от него. Таким образом, путем непрерывной преемственности она оказывается связанной с кельтским «кружком».
63
Шарбонно-Лассей отметил и сходство самой розы с хризмой (Reg., март 1926) в изображении этого рода, которое он скопировал с кирпича меровингской эпохи. Центральная роза имеет шесть лепестков, которые ориентированы по ветвям хризмы; и в довершение всего, последняя заключена в круг, что с предельной ясностью обнаруживает ее тождество с шестилучевым колесом.
65
Цезарь говорит: in finibus Carnutum, и толкование кажется нам несколько сомнительным, потому что fines не всегда означает "край, оконечность", но часто может обозначать и саму страну. С другой стороны, непохоже, чтобы в Сюевре нашли нечто, напоминающее Омфалос (в переводе на русск. — Пуп), который в Медиоланоне или Медионеметоне Галлии должен был, согласно обычаю кельтских народов, изображаться менгиром.