Погребение без отпевания вызвало недоумение и даже возмущение у части верующих[142]. Казаки столичного гарнизона по этой причине отказались участвовать в церемонии. Однако ритуал похорон повлиял на революционную традицию, они стали своеобразным образцом для всей страны. Присутствие представителей Временного правительства, членов Государственной Думы и депутатов Петроградского совета подчеркивало нормативный характер происходящего, а огромное количество фотографий и открыток познакомили с церемонией всю Россию. В иллюстрированных изданиях также появились фотографии, изображающие «национальные похороны жертв революции». Подготовка к траурной церемонии, которая происходила 22 марта, и похороны 23 марта были зафиксированы кинооператорами. Соответствующие документальные фильмы сняли Ф. Вериго-Доровский, М. Быстрицкий, В. Булла, а также операторы Скобелевского комитета (А. Дорн, И. Кобозев, П. Новицкий под руководством Г. Болтянского) и операторы фирмы «Братья Патэ»[143]. Посетители кинематографов по всей России вскоре смогли сами увидеть главный праздник победы революции.
Похороны прошли по сценарию, утвержденному представителями Петроградского совета, под руководством комиссии, назначенной Советом, а члены Временного правительства, присутствовавшие на церемонии, молчаливо одобрили новый ритуал. День 23 марта стал важной символической победой Петроградского совета. Культ «борцов за свободу», необычайно важный для политической культуры революционного подполья, становился в ходе «праздников свободы» фактически государственным культом. Символы революции получали статус символов нового строя.
Участники похорон на Марсовом поле несли и черные траурные флаги (они встречаются и на других «праздниках свободы»), но преобладали красные знамена, многие из которых специально готовились к похоронам. Лидер меньшевиков И.Г. Церетели впоследствии вспоминал: «На бесчисленных знаменах были самые разнообразные надписи, формулировавшие стремления разных групп, классов, профессий, — но все это были красные знамена, и дух единения, воодушевлявший всех манифестантов, нашел свое выражение в основной надписи, общей для всех знамен: „Да здравствует Великая Революция!“». Некоторые национальные организации, участвовавшие в манифестации, наряду со своими национальными флагами также несли красные знамена со своими лозунгами[144]. Красной материей было украшено место захоронения, красными полотнами были декорированы здания, выходящие на Марсово поля. На этой первой крупной общегосударственной церемонии красный флаг, преобладавший и на всех «праздниках свободы», состоявшихся ранее, приобрел новый официальный статус.
День похорон усилил антибуржуазные настроения, уже распространенные в Петрограде. Даже у умеренных социалистов, сторонников Советов, создавалось впечатление, что зажиточные слои населения, господствующий класс, «буржуазия», «господа», «хозяева» игнорировали революционную церемонию[145].
Можно согласиться с современным исследователем В.П. Булдаковым, который, сравнивая ритуалы похорон жертв революции в Москве и Петрограде, отмечал, что они символизировали различия между «петроградским Февралем» и «Февралем московским». Вместе с тем они отразили и глубокий социокультурный раскол в обществе[146]. Однако данный раскол в это время все же только намечался, в некоторых отношениях петроградский ритуал продолжал оставаться уникальным. Похороны 23 марта были событием национального масштаба, и некоторые местные Советы послали свои делегации с венками. Однако многие социалистические организации на местах не сразу начали копировать столичный пример, отказ от религиозной церемонии похорон оставался исключением. В Кронштадте, например, 23 марта состоялась еще одна панихида по жертвам революции, в траурном шествии участвовало до 50 тыс. человек. Политические лозунги на красных флагах здесь были в целом более радикальными, чем в Петрограде, однако, в отличие от столицы, кронштадцы решили провести и религиозную церемонию. Таким образом, даже один из наиболее революционных гарнизонов страны в этом отношении действовал не столь решительно, как столичный Совет, кронштадтские депутаты учитывали чувства верующих[147].
142
143
Родина. 1917. № 12. С. 171, 173, 175;
144
145
Известия Гельсингфорсского совета депутатов армии, флота и рабочих Свеаборгского порта. 1917. 29 марта.
146
147
Голос правды. Кронштадт, 1917.25 марта; Великая Октябрьская социалистическая революция… Т. 1. С. 271.