Начинается дискуссия, на Эванса летят все шишки, а я злорадствую, уютно устроившись на диване и почти засыпая.
— Давайте сначала разберемся с репертуаром для Осеннего бала? — устало произносит Син, запуская длинные пальцы в волосы и откидывая голову на спинку кресла. — А затем подумаем, что делать дальше.
— Тогда по домам и продолжим завтра? — вымученно говорит Райт и надевает курточку.
— Да, мы засиделись, — Шем согласно кивает и зевает.
Ночь раскрывает секреты, о которых раньше никто не подозревал. Ночью мы чувствуем себя свободней, а разговоры становятся откровенней. Ночь создана для того, чтобы мы совершали необдуманные поступки, о которых, возможно, потом пожалеем или же… нет.
Руперт Браун появился так же неожиданно, как и моя любимая мамочка. Как я поняла со слов Тинки, Триша не собиралась покидать Эдмонтон, что очень странно. Эта женщина любила теплые страны, а родной город навевал на нее тоску, уныние и депрессивное настроение. Она разбавляла скуку походами по магазинам и светским тусовкам в закрытые клубы. Думаю, здесь ее держал только новоиспеченный любовник, с которым она вернулась из Багам.
Меня поражало, как мама быстро меняла мужчин, словно перчатки: избитая годами фраза очень точно описывала всю суть Триши Браун. Насколько генетика тонкая штука: мы совершенно разные, даже внешне не похожи, а внутренне — тем более. Единственное, что я взяла от одного из родителей — любовь отца к пению и музыке. Он этим дышал, жил, любил путешествия, своих друзей, гитару. Руперт Браун никогда не жалел о своем выборе: покинуть семью и гастролировать по миру, радуя людей своим творчеством.
В пятницу, когда мы снова засели после уроков в гараже Шема, сделали перерыв и заказали еды из круглосуточного ресторана, раздался звонок мобильного. Нехотя потянулась к телефону, размышляя, кому я вдруг понадобилась: Тинки, Трише…? Папе.
— Привет, Джинни, — услышала радостный бас отца и невольно улыбнулась, ловя на себе вопросительный взгляд Сина и проговаривая одними губами «Папа». Эванс кивнул и продолжил клацать по клавиатуре ноутбука.
— Привет, ты уже вырвался из оков непрерывных гастролей?
— Не поверишь, но я уже в Эдмонтоне и безумно хочу увидеть свою дочурку. У тебя закончились занятия?
Я накинула на плечи первую попавшуюся куртку и вышла из гаража, ежась от прохладного ветра.
— Да, но я не дома.
— Напиши адрес, я за тобой заеду.
Возвращаюсь в теплое помещение и падаю на диван, поглядывая на Эванса.
— Мой отец вернулся. Хочу с ним повидаться.
Какого черта я должна объясняться перед ним?
— Окей, — безразлично кидает парень. Утвердительно киваю и поглядываю на экран, пытаясь разобраться, чем он занят.
— Что делаешь?
— Разбиваю вокальные партии в программе. Ты же хочешь услышать мой бэк? — косится на меня Эванс, а на красивых губах появляется ухмылка.
Самодовольный болван.
— Да, только и мечтаю об этом, — дерзко отвечаю и закатываю глаза.
Он отрывается от своего занятия и изучающе поглядывает в мою сторону. Внимательный взгляд замирает в районе грудной клетки, заставляя кожу покрыться мурашками. Сегодня на мне пушистая кофта нежного персикового оттенка с V-образным вырезом, которую любезно заставила напялить Черелин.
Она серьезно занялась моим внешнем видом, объяснив свои действия так: теперь, когда я на пике популярности, и в школе только разговоры о новой вокалистке, мне надо выглядеть, как звезда мирового масштаба. Забавно это все, но очень нравится, как девушка каждое утро старательно превращает меня в человека, и не видно серой кожи и синих кругов под глазами.
— Очень льстит такое внимание, Джинет, но ты можешь думать не только обо мне. Еще, например, о домашних заданиях, контрольных, Осеннем бале, который совсем скоро, — издевается Син. Поджимаю недовольно губы, чтобы не нагрубить. Между нами теперь постоянно военные баталии.
— Какой же ты придурок, Эванс, — сердито бросаю на его подкол, слыша сигнал подъехавшей машины. Надеваю курточку, закутываясь в шарф.
— Ты очень милая, когда злишься, Джинет, — говорит мне в спину парень.
Не сдерживаюсь и показываю средний палец, слыша смешок и хохот парней. Я показала средний палец Сину Эвансу. Боже. Самой не верится, что сделала это. От глупой выходки появляется дурацкая улыбка на губах, пока я спешу к БМВ отца. Он опускает стекло и машет, расплываясь в добродушной улыбке.
— Джинни, крошка, как ты повзрослела и похорошела! Тебя просто не узнать! — папа заключает в крепких объятиях, обдавая ароматом дорогих сигар и одеколона, которыми постоянно пользуется.