— Ты ему доверяешь?
Ручка замерла над тетрадью, глаза уперлись в формулы по физике.
— А разве доверие сразу приходит?
— Я не поменяю своего мнения насчет Эванса, пусть вы и вместе, я против и не одобряю этого, Джи, — продолжал рассуждения друг, а я пыталась сосредоточиться на теоремах. Бесполезно. Отложила ручку и взглянула на Чемптона, который сидел, подперев голову рукой: он должен объяснять темы, а не промывать мозги нравоучениями.
— Ты пришел помогать или отвлекать?
Тинки вздохнул и как-то грустно взглянул на меня. Стало даже некомфортно.
— Мы редко видимся в последнее время, мало общаемся. Мне не хватает той старой Джи Браун, которая любила смотреть ужастики, лопать вредную еду и разговаривать ночами напролет. Ты очень изменилась за столь короткий срок.
В горле стал ком, который не давал вздохнуть, а в глазах защипало. Тинки прав — мы отдалялись друг от друга. Сейчас я была полностью погружена в музыку, группу и отношения с Сином, забывая о человеке, который понимал, поддерживал, утешал, был всегда на моей стороне. Стыд обжег грудную клетку, а сердце кольнуло от досады — я плохой друг. Тинки всегда интересовался моими делами, проблемами, а я? Знала ли я, что происходит в его жизни?
Поднимаюсь и пересаживаюсь ближе к парню, обвивая его плечи руками и утыкаясь носом в рубашку.
— Прости, Тим, — шепчу, проглатывая слезы и закусывая до боли нижнюю губу.
— Ты чего, Браун? Не пугай так, — смеется тихо друг, взлохмачивая мои волосы.
— Нам надо устроить вечер посиделок за просмотром ужастиков.
— О, конечно, если твой бойфренд разрешит, — произносит с сарказмом в голосе друг, а я фыркаю: так непривычно. Бойфренд. — Не хочу потом ходить с фингалом под глазом, как Оззи. Даже это не мешает ему дальше охмурять наивных девочек.
— Конечно, — вздыхаю и расслабленно улыбаюсь.
— Привет, — раздается за спиной знакомый холодный голос. Резко оборачиваюсь, встречаясь глазами с Эвансом, который стоит с сжатыми в тонкую линию губами, скрестив недовольно руки на груди.
— Привет, — прочищаю горло и неловко отстраняюсь от Тинки. Тот сидит с не менее озадаченным и озабоченным лицом, глядя куда-то на стеллажи с книгами. — Э-э-э… почему ты здесь?
— Джинет, — ледяным тоном говорит Син, и я невольно ёжусь, — ты написала, что будешь в библиотеке, и чтобы я тебя забрал.
— Да, но…
— Но что? — сердится парень, а мои брови сдвигаются к переносице. Почему он злится? Что я сделала? Такое впечатление, будто с любовником застукал, а не с другом.
— Джи, продолжим завтра, ладно? — улыбается ободряюще Тинки и собирает учебники. Я разочарованно выдыхаю и киваю в ответ. — Не забудь то, что я тебе объяснял, и перепиши выделенные абзацы.
— Тим, спасибо, — быстро бросаю в спину удаляющемуся другу и перевожу недовольный взгляд на Эванса, который наблюдает за Чемптоном прищуренными глазами.
— И что это было? — спрашивает он, когда внедорожник вливается в поток машин. Вечер пятницы, на автомагистралях Эдмонтона пробки — все хотят поскорее вернуться домой в тепло и уют подальше от промозглой погоды и холода.
— Мне тоже хотелось бы знать, — язвительно кидаю и хмурюсь. — Мне нельзя позаниматься со своим другом? Из-за постоянных репетиций я отстаю по учебе вообще-то.
— Позаниматься, а не позажиматься, — хмыкает Син, приоткрывая окно, и закуривает.
— Мы не зажимались! — поворачиваюсь и возмущенно смотрю на него. — Тинки — мой друг…
— Оззи тоже твой друг, — перебивает Эванс, ухмыляясь и выпуская из губ серый дым.
Снова. Он при любой возможности напоминает про вечер Хэллоуина.
— Тогда, может, и Тинки разукрасишь лицо? — ехидно бросаю, глядя на идеальный профиль парня.
— Может.
Фыркаю и отворачиваюсь, закатывая глаза. Не думала, что Эванс такой собственник и ревнивец. Боже, он ревнует меня к Тиму! Умереть не встать. Умора да и только!
— Или пометишь меня, — продолжаю раздраженно, пока машина двигается в пробке со скоростью улитки. Брови Сина удивленно ползут на лоб, а губы складываются в ленивую улыбочку, от которой волоски на коже встают дыбом. Зря я это ляпнула, ох зря.
— Пометить… двусмысленно звучит, Джинет, — томно произносит Эванс, глядя исподлобья. Тепло разливается по всему телу до кончиков пальцев, которые приятно покалывают.
— Какой ты пошлый, — бормочу, ерзая на сиденье, будто оно бьет током, и вся сжимаюсь от странной атмосферы, заполняющей салон машины.
— Нет, малышка, это ты пошлая, — посмеивается Син, а его ладонь ползет вверх по моей ноге. — Могу пометить тебя прямо здесь и сейчас, если так не терпится.