Для кого?
Для Хаганы.
А что это такое?
Будущая еврейская повстанческая армия.
А с кем она собирается воевать, с англичанами?
Если понадобится.
Это хорошо, поганые англичане.
Вам выпадет честь доставить им первую партию оружия, сказал человек.
Если сойдемся в цене, подумал Джо.
Деньги. Он вспомнил утерянную карту сокровищ Хадж Гаруна, он был уверен, что она существовала в действительности. Старый араб упомянул о ней лишь мельком, назвав историей моей жизни, но Джо был слишком заинтригован, чтобы довольствоваться этим.
Вы записали ее? спросил он Хадж Гаруна.
Старик неопределенно развел руками. Он точно не помнил, да или нет, но Джо не сомневался, что все-таки записал, а потом потерял или забыл, где спрятал тайную, доподлинную историю богатств, обнаруженных им в пещерах под Иерусалимом, в старых городах, — а потом этот подробный путеводитель по неисчислимым богатствам, которые за тысячи лет навезли в Иерусалим завоеватели и набожные фанатики, перемешался у него в голове со сказками «Тысячи и одной ночи» и другими преследовавшими его фантазиями.
Об этом он допросил Хадж Гаруна особо тщательно.
Вы точно не помните, куда ее подевали?
Кого?
Историю вашей жизни.
Хадж Гарун беспомощно пожал плечами, судорожно сцепил руки, искренне желая порадовать своего нового друга этим или хоть каким-нибудь воспоминанием, но память подвела его, все годы слились воедино, и он с грустью развел руками и признал, что ни в чем не уверен, не может сказать, ведь прошлое — оно такое беспорядочное.
Но ведь пресвитер Иоанн простит его? Они все еще друзья?
Джо, конечно, ответил, что они друзья и друзьями останутся. Но карта сокровищ отныне не давала ему покоя, он подумал, не поговорить ли о ней с его новым работодателем, который, похоже, немало знал о Иерусалиме. Почему бы не попробовать? Осторожно, не выказывая особого интереса, он расспросил этого человека, не слыхал ли он о документе, предположительно охватывающем три тысячи лет истории Иерусалима и написанном сумасшедшим и убогим человеком, который, вероятнее всего, исчез не так давно.
Работодатель взглянул на него с любопытством. Не идет ли речь о мифическом подлиннике Синайской Библии? Оригинальная версия, совершенно отличная от той подделки, что позже была куплена русским царем?
Царь. Даже царь за ней охотится. Так хочет прибрать к рукам карту, что рыскает вокруг и клюет на подделки.
Да. И что о ней говорят?
Предположительно, она где-то зарыта. Но никто ее никогда не видел, и все это, конечно, чушь, выдумка какого-то сумасшедшего.
Конечно сумасшедшего, безусловно чушь, несомненно зарыта. Как-нибудь вечером Хадж Гарун, открыв древний сейф и спустившись по лестнице, крадучись проскальзывает в туннель в пятидесяти футах под землей, чтобы провести вечерок в уединении.
Так что же именно в ней, не известно?
Мужчина улыбнулся. В этом-то все и дело. Предположительно в ней все.
Все. Персидские ковры и вавилонские тиары, клады крестоносцев, награбленные сокровища мамелюков и золото Селевкидов. Карта такой ценности, что царь был готов отдать за нее свою империю.
Когда же ее спрятали, не говорят?
В прошлом веке.
Скорее всего, так, значит, Хадж Гарун еще что-то соображал. Он написал ее, спрятал, а когда им овладела навязчивая идея священной миссии, забыл куда. Он представил себе, как старик бродит, натыкаясь на стены, по опустевшей лавке и подолгу глядит в очередной угол. Цель миссии? Луна. Место проживания? Лунатический бред. Род занятий? Лунатик.
Исусе, конечно, это сделал Хадж Гарун. Исследователь тайных пещер, первооткрыватель двух дюжин Старых городов, картограф веков, бывший царь Иерусалимский дошел до того, что глазеет на пустые стены и рассеянно поправляет шлем, с которого в глаза ему сыплется ржавчина и мешает рассмотреть свое отражение в несуществующем зеркале.
Человек по ту сторону стола говорил о маршрутах из Константинополя. Тропы, дороги, проходы, пограничные посты и часовые англичан, теснины, через которые нужно будет проходить ночью. Джо поднял руку.
Послушайте, мы ведь говорим о первой партии оружия, которую надо доставить для Хаганы? Чем по такому поводу нагрузят обычный фургон с двойным дном? Инжиром для отвода глаз? У меня есть идея получше. Я знаю, где достать огромного каменного скарабея, он полый внутри и вместительный. Понимаете? Скарабей? Огромный египетский каменный скарабей.
Человек смотрел на него молча. Джо понизил голос.
Только представьте себе. Из самого вражеского логова ползет огромный жук, чтобы иссушенная древняя родина возродилась вновь. Неутомимо движется вперед египетский скарабей, прочный, как камень, потому что он и так каменный, дальше некуда. Старый, как пирамиды, скарабей, целеустремленный и решительный, как люди, сбросившие иго этих пирамид, гигантский каменный скарабей взбирается по горному склону, чтобы добраться до Иерусалима с первым лучом новой зари, египетский каменный жук, великий таинственный скарабей, начиненный первым оружием для будущей еврейской повстанческой армии.
О'Салливан Бир откинулся на стуле и улыбнулся, полагая, что этот Стерн должен будет ему хорошо заплатить.
* * *Бумаги священника-пекаря и инструкции Стерна у него были, оставалось только уговорить Хадж Гаруна на поездку, поскольку убедить его расстаться со скарабеем нечего было и рассчитывать. Он сказал: сегодня утром я случайно услышал про человека по имени Синдбад. Кто это такой? Местный купец?
Хадж Гарун резко остановился, перестав мерить шагами комнату.
Какой местный купец? Ты что, хочешь сказать, что никогда не слышал о великих путешествиях Синдбада?
Нет. Что за путешествия такие?
Хадж Гарун вдохнул поглубже и пустился в бурный рассказ. Через двадцать минут его остановили, неожиданно пробив, куранты на солнечных часах.
Полночь, хотя солнце еще не зашло, сказал Джо. Когда вы последний раз выходили в море?
Руки Хадж Гаруна застыли в воздухе.
Что?
В море.
Кто?
Да вы же.
Я?
Да.
Хадж Гарун сокрушенно понурил голову.
Но я никогда не выходил в море. Я не покидал Иерусалима, за исключением моего ежегодного хаджа.
Черт знает что. Синдбад такое творил, а вы даже ни разу не были в море?
Хадж Гарун закрыл лицо руками, потрясенный тем, как ему не удалась жизнь. Руки дрожали, да и голос тоже.
И правда. Как же теперь наверстать упущенное?
Ну как, пойти в море, конечно. Мы с вами последуем по пути Синдбада.
Я не могу. Я не могу оставить мои сокровища без присмотра.
А и не надо. С сейфом никто не справится, он слишком тяжелый, или врыт в землю, или и то и другое. Шлем можно оставить на голове, Синдбад сам, наверное, такой носил. А скарабея возьмем с собой.
Да? А капитан разрешит?
Мы ему скажем, что это багаж. Скажем, что торгуем антиквариатом и везем жука в Константинополь обменять на такие желтенькие кружочки, они полегче. Он поймет. Кому нужна такая тяжесть? А когда будем возвращаться, скажем, что не сошлись в цене, все шито-крыто, чин чином, и никто ничего не заподозрит. Что скажете?
Хадж Гарун мечтательно улыбнулся.
Отважно пуститься по пути Синдбада? После стольких лет?
* * *В тот день, когда ему предложили отправиться в морское путешествие, Хадж Гарун заметил одну вещь, которая его озадачила. Ни с того ни с сего новый друг стал называть его прошлое Библией. Точнее, он называл его Синайской Библией.
Что бы это значило? Почему его прошлое стало для его друга Библией и какое отношение к нему имеет Синай? Может, его принимают за духовного сподвижника Моисея и его собрата по пустыне, потому что его зовут Аарон?
Он как мог старательно обдумывал эту проблему, и мысли его все время возвращались к Моисею. Моисей через сорок лет странствий куда-то прибыл, а он, хоть и странствует уже в семьдесят пять раз дольше, никуда до сих пор не пришел. Но может, скоро? Может, его друг верит, что миссия его завершится успехом? Не об этом ли он говорит?