Время подходило к 22.45. Мы использовали радиолокационную станцию в активном режиме уже в течение двух часов. За этот период не последовало никакой (94) реакции со стороны авианосца. Я решил, что до тех пор, пока он не включит свою станцию или не ляжет на обратный курс в Токийский залив, мы будем использовать радиолокационную станцию.
Но имел ли противник электронное оборудование? Трудно было поверять, что командир авианосца не знает о присутствии американской подводной лодки. Конечно, он должен был знать, что мы пытаемся занять исходную позицию для торпедной атаки, хотим уничтожить его громадный корабль. Что он за человек? Наверное, высокомерен? Может, он считает, что наше присутствие здесь лишено всякого смысла? Есть ли у него самолеты? Конечно, его эсминцы могут быстро настигнуть вас. Почему он словно игнорирует нас?
Мы шли параллельно цели на расстоянии девяти миль. Сигнальщики на ближайшем японском эсминце должны видеть нас. Я попросил Джо Боша узнать, не включает ли свою радиолокационную станцию авианосная группа? Через несколько минут он ответил отрицательно.
Я стоял на мостике, облокотившись на леера. Подводная лодка «Арчер-Фиш» скользила вперед, пытаясь подойти к авианосцу на дистанцию атаки. Я все не переставал думать о командире авианосца. Все-таки кто он такой, этот человек? Возможно, герой японских ВМС, которого назначили командиром авианосца в награду за доблестную службу? А может, один из тех, кто разбил наш флот при Перл-Харборе? Возможно, наши пути уже где-то пересекались. Кто знает? Кто бы ни был командир авианосца, он загнал меня в угол. он нам мешал. Каким бы ни был мой выбор, он не мог сказать решающего влияния на ход событий. Если бы я попытался идти другим курсом, он бы ушел далеко вперед. Если я пойду на погружение, он гонит нас еще больше. Его превосходство в скорости на один узел изматывало нас. Более того, если мы будем оставаться в надводном положении и продолжим преследовать его, нас, несомненно, заметят. Мы были настроены крайне решительно. А японский авианосец, казалось, занимал оборонительную позицию – даже почти пассивную. И тем не менее он выигрывал. Как же так? В реальном мире так быть не должно. Мы больше всего нуждались в помощи госпожи удачи.
Мои размышления прервал сигнальщик Стюарт:
«Командир, головной эсминец идет прямо на нас!» (95)
В этом не было никакого сомнения! При свете луны мы видели авианосец и его охранение, похожее на игрушечные кораблики, Головной эсминец развернулся на 180 градусов и теперь несся прямо на нас. Это уже была не оборонительная тактика. Японцы перешли в наступление!
Я тотчас скомандовал: «Лейтенант Эндрюс, передайте телефонисту приказ для всего экипажа: «Приготовиться к атаке! Веем сигнальщикам – вниз!» – и посмотрел на наручные часы: было почти 22.50.
Я стоял у трапа, когда сигнальщики спускались вниз. Каждого, перед тем, как он исчезал в люке, я слегка похлопывал по плечу:
«По боевым постам, парни!.. Бегом!.. Желаю удачи, Стюарт!»
Стюарт широко улыбнулся мне в ответ и исчез в чреве боевой рубки, где офицеры и матросы с удвоенным вниманием несли вахту на своих постах. Старшина Карнахан передавал в микрофон команды по отсекам лодки.
Я приказал всем, кроме вахтенного офицера, покинуть мостик – на случай, если приближающийся эсминец откроет по нас огонь. Чем меньше людей останется наверху, тем меньше будут потери.
Я направил свой бинокль на эсминец. По мере приближения он становился все больше и больше. Боже, как он быстро несся на нас! Он был похож на эсминцы типа «Кагеро». Их скорость могла достигай 35 узлов. Очень скоро он настигнет нас…
– Какое расстояние, Джон? – спросил я вахтенного офицера.
Лейтенант Эндрюс передал вопрос вниз лейтенанту Бошу, склонившемуся над экранам радиолокационной станции. Ответ последовал немедленно:
– Менее пяти миль, и быстро сокращается!
– Понял, Джон, – ответил я. Глядя в бинокль на приближающийся эсминец, я знал, что у меня слишком мало времени на принятие решения. Какова же была альтернатива?
Прежде всего мелькнула мысль идти на погружение. Это лучший способ уйти от артиллерийского огня, торпед и смертоносных глубинных бомб. Но если я прикажу идти на погружение, то командир эсминца будет точно знать наши намерения. А пока что он, видимо, в размышлении. Иначе, почему он не открыл (96) огонь, хотя мы находились в пределах дальности стрельбы его батарей? И если мы пойдем на погружение, то, безусловно, потеряем последний шанс выйти в позицию для атаки. В подводном положении мы еще больше потеряем ход. Авианосец может исчезнуть за горизонтом и окажется вне досягаемости для нашей радиолокационной станции.