Синдбад-Наме

Когда окончилось определенное на то время и настал назначенный срок, Синдбад сказал шахзаде:

— Завтра я отведу тебя к отцу. Там ты покажешь ему приобретенные тобой знания, продемонстрируешь то, что ты запомнил, и тем самым докажешь и подтвердишь свое право на царскую власть и управление государством.

Утенок, хоть вчера явился лишь на свет,
Сегодня уж плывет, ему и горя нет!

Затем Синдбад направил по этому случаю астролябию на солнце и долго изучал градусы гороскопа. Гороскоп шахзаде предсказывал несчастие и опасность в течение следующих семи дней. Синдбад удивился и произнес:

Каждый день что-то новое в мире вершит небосвод,
Перед чем отступает людской остроумный расчет.

Пусть наш разум, как солнце златое, сверкает с высот,—
Он загадкам судьбы разрешенья вовек не найдет.

— Я предвижу, — добавил Синдбад, обращаясь к шахзаде, — удивительные происшествия и странные события. Если в течение этих семи дней ты скажешь кому-либо хоть одно слово, то это повлечет за собой твою гибель. Если я поведу тебя к его величеству, то ты подвергнешься опасности. А если не поведу, то меня постигнет кара падишаха. Найти выход из этого положения очень трудно, отвратить судьбу невозможно. Ведь говорят же мудрецы: «Берегись царей! Они считают великим грехом увиливание от ответа и считают пустячным делом рубить шею». Это относится в особенности к такому царю, который

Велит потоку, льющемуся вниз,
Остановиться, под гору не течь;

Кто обращаясь к ночи, к темноте:
«Не наступайте, стойте», — держит речь;

Кто запрещает ветру из степей
Дуть и своим дыханьем кожу жечь;

Кто дню велит: «Эй, с ночью примирись!»,
А ночи: «Дню ты не противоречь!»

И он продолжал:

— Я полагаю, что для меня было бы самым разумным скрыться на всю эту неделю. А когда пройдут эти несчастные дни, я объявлюсь по воле звезд и благословенного гороскопа. И тогда я докажу свою правоту и добьюсь оправдания. Когда завтра тебя поведут к его величеству на прием, наложи на уста печать молчания, не отпускай поводья каракового коня речи и расслабь стремя молчания. На расспросы не отвечай ни единым словом!

В ту же ночь Синдбад скрылся.

* * *

На другой день, когда на просторах неба, словно хвост *волка-сирхана и букеты базилики, появились следы лучей царя звезд, шахзаде отправился во дворец. Но сколько ни приставали к нему с расспросами везиры и надимы, в ответ они не услышали ни слова.

— Может, он стыдится этого собрания, — решили падишах и приближенные, — и потому не начинает речь при нас. Его надо отвести во внутренние покои, — быть может, он заговорит с обитательницами гарема.

А в гареме у шаха была невольница с земными помыслами. Она уже давно была влюблена в юношу, но, не сумев одолеть его непорочность, пребывала удрученной в долине разлуки. И теперь она обрадовалась свиданию с ним. В долгие зимние ночи одиночества, положив книгу любовной тоски на полку разлуки, лелея образ его красоты в сновидениях, она молилась о свидании с ним и произносила:

Не было б надежды на свиданье, я и жить не стала бы на свете.
Не было бы грез, я б не сомкнула ночью глаз на самый краткий миг.
Хоть сахара купить и не могу я тюк,
Я мух с него сгоню — и тем спасусь от мук.

Любовь, ухватившая ее за полу, схватила и за ворот благоразумия и говорила повелителю страсти: «Если вообще суждено свидание и соединение, то как раз теперь настала пора вытащить из ступни эту колючку и приготовить зелье против этого недуга». С этими мыслями она отправилась к шаху и сказала:

— Если возвышенный разум шаха — источника красоты и начала совершенства — сочтет нужным, то отправит он шахзаде в мою комнату, ибо, когда эта единственная в своем роде жемчужина осиротела после смерти матери, его няней стала я. Я взлелеяла его с материнской любовью, и, быть может, он заговорит со мной и откроет мне тайну своего сердца и свои сокровенные помыслы.

И шах приказал отвести его в покои той невольницы, надеясь, что она подберет ключ к этому замку. Невольница взяла шахзаде за руку, отправилась с ним в уединенный покой и повела беседу. Она заговорила о радостях жизни, о единении и продолжила речь: