— Похоже, этот танец закончился не очень хорошо, — рассмеялся один из них.
Я бежал всю дорогу домой, хватая ртом воздух из-за тугого корсета, желая сорвать эту чёртову штуку, но кучеры могли бы сделать больше, чем пялиться, если бы женщина, пролетающая мимо них, сверкала обнажённой грудью.
Наконец я, спотыкаясь, прошёл через наши ворота, но на подъездной дорожке резко остановился. В гостиной горел свет. Тётя Сесиль ждала наверху, с нетерпением ожидая вестей от своих дочерей.
Я не мог позволить ей увидеть меня — призрак её мертвой сестры, разорванное платье, босые ноги, заляпанные грязью. Я мог бы войти через заднюю дверь, но даже это казалось рискованным. Что если она позовёт меня, чтобы я принёс ей чай или разжёг огонь?
Со стоном я повернулся и направился в единственное место, которое пришло мне в голову. Единственное место, которое было моим: поляна в лесу. Место, где я впервые встретил Ксавье. Место, где я встретил ведьму.
Поляна, конечно, была пуста. Я упал на землю бесформенной кучей, радуясь, что наконец-то могу сесть. Бок болел от бега. Ноги ныли. Где-то по дороге потерялась туфля, от чего мне было немного не по себе. Я надеялся, что ведьма не станет сходить с ума из-за этого.
Мне потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться. Сверчки прекратили своё пение, когда я пробежал мимо, но теперь они начали снова. Что-то незаметно скользило по лесу. Там было тихо и спокойно. Лунный свет пробивался сквозь деревья, пятнами ложась на лесную подстилку.
Я хотел расстегнуть платье и ослабить корсет, но пуговицы были слишком высоко на спине, чтобы я мог дотянуться. После минуты растяжки и напряжения я сдался. Ещё одна причина, по которой я был рад не быть женщиной.
Я прислонился спиной к поваленному бревну, на котором Ксавье оставил свой подарок. Я обменял этот подарок на два заклинания и несколько коротких часов, но оно того стоило.
Я подумал о Ксавье, снова переживая этот танец. Вспоминал ощущение, когда он прижимал меня к себе. Его вкус. Твёрдость его эрекции. Жар снова разгорелся в моём паху, такой знакомый и в то же время такой странный. Я вспомнил бурлящую радость в сердце, когда он спросил, может ли поцеловать меня.
Я свернулся калачиком на мягких листьях лесной подстилки. И снова подумал, засыпая, что это того стоило.
Сначала я спал урывками, но в какой-то момент стеснение в груди прекратилось, зуд от кружев прошёл, и я погрузился в приятный сон, как дома, в своём собственном теле.
Проснулся далеко после рассвета. Я снова был самим собой, в своей обычной залатанной одежде. Ноги были босыми, а поношенные ботинки лежали рядом на земле.
В любое другое утро я бы встал на рассвете. Я задавался вопросом, искали ли меня тётя Сесиль и кузины. Будут ли они интересоваться, куда я делся? Будет ли им не всё равно? Я мог только надеяться, что после позднего возвращения ночью они всё ещё спят.
Я остановился у колодца за домом, чтобы вымыться. Ноги были исцарапаны и грязны после бега босиком домой. Я смыл засохшую грязь и натянул ботинки, прежде чем войти внутрь.
И сразу понял, что что-то не так. Джессалин и Пенелопа в гостиной лихорадочно переговаривались друг с другом. Дейдре повернулась и сердито посмотрела на меня.
— Прекрасное утро, чтобы исчезнуть, — сказала она. — Они в полном смятении.
— Из-за чего?
Она пренебрежительно махнула рукой и повернулась к своей плите.
— Что-то насчёт принца и бала.
У меня есть работа, которой следует заняться. И нет причин вмешиваться. Вообще никаких причин.
За исключением того, что она упомянула принца. Что бы ни привело кузин в «настоящий переполох», это касалось Ксавье. При одной мысли о нём у меня ёкнуло сердце. Я знал, что ничего не смогу делать, пока не выясню, что происходит.
Пенелопа и тётя Сесиль деловито носились по гостиной, вытирая пыль и наводя порядок. Это было то, что они обычно оставляли для нас с Дейдрой. Джессалин сидела в своем любимом кресле, пристально глядя на них, пока они работали.
— Я не знаю, почему ты беспокоишься, — сказала она. — Мы знаем, что он сюда не придёт.
— Мы ничего такого не знаем, — сказала тётя Сесиль. — Они говорят, что он выбрал невесту, и он навестит её сегодня.
Он выбрал невесту?
Печальный узел ревности сжался в моей груди. Конечно, он выбрал невесту. В этом была вся цель бала. И всё же, после того объятия и поцелуя…
— Кто она такая?
Все повернулись ко мне. Они не заметили, как я вошёл, и теперь уставились, как будто я спросил, кто повесил луну.
— Никто не знает, — наконец сказала Пенелопа.
— Она убежала, — сказала Джессалин.