Впервые я почувствовал себя неловко рядом с ним. На нём был халат, но я всё ещё был голым. Я с болью ощущал линии загара на своей коже — большая часть моего тела была бледной, но руки, лицо и задняя часть шеи были бронзовыми, выдавая часы, которые я провёл, работая на солнце. Я ненавидел мозоли на своих руках. Мне было стыдно за залатанную одежду, когда я поспешно натянул её. Его молчание казалось зловещим.
Наконец я повернулся к нему лицом. Миллиард вопросов, надежд и тревог пронеслись в моей голове. Сожалел ли он об этом? Хотел ли он снова меня увидеть? Было ли это одноразовым происшествием? Я даже не знал, как уйти. Должен ли я позволить поцеловать себя, как его любовница? Попрощаться, как друг? Или извиниться, как слуга? Или, ещё хуже, как шлюха?
По его глазам я ничего не мог сказать.
— Сир? — мне хотелось, чтобы мой голос не дрожал. Я хотел бы по-прежнему чувствовать себя с ним так же уверенно, как до того, как он затащил меня в свою постель.
Он улыбнулся мне, но едва заметно. Это была тонкая, грустная улыбка.
— Не называй меня так.
— Ксавье…
Он внезапно встал, прервав меня.
— Я разорву помолвку сегодня.
Сердце перестало биться. Я едва мог заставить себя дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить. Его слова казались концом всего, на что я надеялся.
— Почему?
— Почему? — его голос был жёстким и горьким, и я инстинктивно сделал шаг назад. — Как ты думаешь, почему?
— Ты должен жениться…
— Она не та девушка, которую я хочу! — он шагнул ближе ко мне. Гнев сменился чем-то мягким. Он провёл пальцами по моей щеке. — Она не та, кого я люблю.
Если раньше моё сердце перестало биться, то сейчас оно пустилось вскачь.
— Ты любишь меня?
Он улыбнулся мне, обнял и притянул к себе.
— Элдон, ты понятия не имеешь, сколько раз я хотел прикоснуться к тебе или поцеловать, но боялся, что ты придёшь в ужас. Если бы я только знал… — он поцеловал меня в шею. Его рука ласкала мою спину. — Теперь я уверен, что мы сможем быть вместе. Такими, какими мы должны быть.
Нелепая, легкомысленная ухмылка угрожала моему самообладанию. Но я знал, что он видит не всю картину целиком.
— А что насчёт твоей короны?
Он замер, его губы всё ещё прижимались к бьющемуся пульсу на моей шее, и я понял, что прав. Он не продумал это до конца.
— Кого это волнует? — сказал он наконец. — Мне это не нужно.
— Значит, ты откажешься от своего титула и наследства? Покинешь дворец? Откажешься от своих притязаний на деньги вашей семьи и всю сопутствующую им роскошь?
Теперь я бросал ему вызов, и он сделал шаг назад, выпрямился, расправил плечи, как он всегда делал, когда кто-то ставил под сомнение его авторитет.
— Да. Почему бы и нет?
— Ты думал о том, на что это может быть похоже?
— Мне это не нужно. Всё, что имеет значение, — это то, что мы будем вместе.
Тот факт, что он подумывал о том, чтобы отказаться от своего титула ради меня, был поразительным. Это заставило моё сердце забиться в груди. Это заставило меня почувствовать, что я могу летать.
Но я знал, что в конце концов он пожалеет об этом.
— И что мы будем делать? Жить в доме моей тети в качестве слуг? Мне даже не платят зарплату.
Его уверенность начала угасать, когда он обдумал мои слова.
— Тогда мы уйдём.
— И куда? Что бы ты хотел, чтобы мы сделали? Хорошо, я мог бы найти место в другом доме. Возможно, ты мог бы найти работу мелкого служащего или репетитора. Мы могли бы заработать достаточно, чтобы снять комнату в городе, в пансионе. Это то, чего ты хочешь? Жить как крестьянин? — мои слова причинили ему боль. Я мог это видеть. Но он должен был обдумать последствия своих опрометчивых решений. — Больше никаких лошадей. Больше никаких послеобеденных игр с Милтоном. Больше никаких изготовленных на заказ сапог для верховой езды или изысканных блюд. Больше никакого шампанского со вкусом солнечного света, — это заявление, казалось, смутило его, но я поспешил продолжить. — Никаких денег. Никакого титула. Ничего. Я рад, что ты любишь рыбу, Ксавье, потому что мы будем есть её почти каждый день. Именно так ты хочешь жить? Неужели я настолько много для тебя значу?
Он поник — по-другому и не скажешь — и рухнул в кресло, обхватив голову руками.
— Что ты предлагаешь?
— Женись на ней, — сказал я. — Женись на ком угодно. Возьми жену, которую требует закон твоего отца, — он посмотрел на меня, с шоком и недоверием в глазах. — Только… — мой голос сорвался, и пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Только позволь мне остаться. Это всё, о чём я прошу. Не отсылай меня прочь.