Только сейчас я буду один.
— Элдон?
Мне пришлось заставить себя заговорить.
— Да? — мой голос прозвучал как шёпот. Он, вероятно, даже не мог услышать меня из-за шума бегущей воды.
— Я не смогу задержаться завтра допоздна, но мне бы очень хотелось увидеть тебя перед уходом.
— Я буду здесь.
Когда я вернулся домой, мои двоюродные сёстры действительно были полны новостей. Король давал бал.
Это не было похоже ни на один другой бал, о котором я когда-либо слышал. Была приглашена каждая девушка в городке, но ни один из мужчин. Каждой девушке был гарантирован один танец с принцем, и в тот же вечер будет выбрана его невеста. После этого королевская семья и будущая принцесса вернутся в столицу, и я больше никогда его не увижу.
На следующий день я встал рано. Я заметался в отчаянной попытке закончить свои дела по дому, чтобы встретиться с ним, хотя бы на несколько минут. Но у моих кузин были другие планы.
В городе была только одна швея, и на неё напали обезумевшие женщины, которым требовались платья для бала. Мои кузины не придавали этому значения. Они знали, что должны обойтись тем, что у них есть. Пенелопа хорошо переносила это, но Джессалин была в ярости. Мы метались весь день, пытаясь найти что-то, что она бы одобрила. Мы совершили набег на шкаф тети Сесиль и также посетили замужнюю женщину по соседству. Дейдре взяла на себя шитьё, но, похоже, она постоянно нуждалась в моей помощи. Оборки и нижние юбки были отпороты и пришиты заново, вырезы опущены, рукава укорочены. Меня посылали в город за тканью «вот именно такого же оттенка синего». Я чувствовал, как проходит каждая секунда. Песок в песочных часах иссякал вместе с моей надеждой.
Я бы никогда не успел вовремя.
После этого мне пришлось делать им причёски. Длинные волосы Пенелопы оставили свободными волнами, а волосы Джессалин завили и уложили в хитроумную прическу. Я был немного более усердным, чем обычно, когда затягивал их корсеты. К счастью, они оказались достаточно отчаянны, чтобы согласиться на такие крошечные талии. Они не возражали. И, наконец, их погрузили в наш экипаж и отправили в путь.
Наконец-то я был свободен.
Я помчался через лес. Как долго он мог там пробыть? Будет ли у меня хоть несколько минут? Солнце уже низко опускалось за верхушки продуваемых ветром деревьев.
Просто попрощаться.
Наконец я выбрался на поляну, и вся надежда, которая оставалась в моей груди, умерла.
Там было пусто.
— Ксавье? — позвал я. Может быть, он только что ушёл. Может быть, он услышит меня и вернётся. Но ответа не последовало.
С тяжёлым сердцем я направился к центру поляны и упавшему бревну, на котором он всегда сидел, пока ждал. Сверху на нём лежал подарок. Это была одна из его резных штучек. Другие, которых я видел, были узнаваемы, но сделаны без энтузиазма, просто чтоб занять руки, пока мы разговаривали. Однако на этот раз он явно потратил время. Это была рыбка. Всего лишь рыбка, не длиннее моего мизинца, и всё же она была прекрасна. Её тело изогнулось, как будто она прыгала через пороги. Хвост был нежный, как кружево. Крошечные чешуйки были идеальны.
Я обхватил фигурку и позволил своим слезам пролиться. Меня никто не видел. Там не было никого, кто мог бы знать. Я опустился на землю, прижался к бревну и заплакал.
Он был моим единственным другом, и он ушёл.
Я плакал, пока солнце не скрылось за горизонтом. Плакал, пока не заснул.
Проснулся от низкого гула цикад. Западный край неба всё ещё был окрашен в розовый цвет. Взошла Луна. Я спал недолго.
Мне потребовалось мгновение, чтобы подвести итоги. Я был на поляне. Ксавье исчез.
Позади меня кто-то откашлялся.
Я обернулась, надеясь увидеть принца. Вместо этого я обнаружил женщину, сидящую на поваленном бревне. Её тело было покрыто серым плащом, больше похожим на тряпку. Я раньше никогда её не видел, но она могла быть только одним человеком: ведьмой.
— Он долго ждал, — сказала она. Её голос был хриплым и резким, как будто она непрерывно курила, хотя я не видел трубки в её руках. — Он ходил туда сюда и волновался, но в конце концов ушёл.
На неё было трудно смотреть. Или, точнее, её было трудно разглядеть. Как будто глаза отказывались на ней фокусироваться. Минуту назад она казалась юной, как горничная и вот уже она была старше Дейдре. В течение нескольких секунд она, казалось, менялась от двадцатилетней до древней старухи. Её волосы тоже менялись каждый миг, иногда казались светлыми и блестящими, иногда седыми и растрёпанными. Возможно, это был сон, но сырость земли, на которой я сидел, и боль в шее говорили об обратном.