Данный список награжденных был несколько расширен и подкорректирован. Постановлением Президиума ЦИК СССР от 5 сентября 1924 г. за успешное завершение операции по поимке Бориса Савинкова и его сподвижников В.Р. Менжинский, Г.С. Сыроежкин, А.П. Федоров, Н.И. Демиденко, С.В. Пузицкий и Р.А. Пиляр были награждены орденами Красного Знамени, а А.Х. Артузову, И.И. Со-сновскому, С.Г. Гендину и И.П. Крикману объявлена благодарность рабоче-крестьянского правительства.
Корреспонденты советских газет писали, что Савинков искал слова, которые могли бы на суде трудящихся смягчить ужас совершенных им преступлений. Этот прекрасный стилист, стальной человек, прославленный и своим бесстрашием, и своим словом, пытался в какой-нибудь, хотя бы самой слабенькой форме, найти мотив, дающий ему право, после всего содеянного, смотреть в лицо жизни. Он искал слово, за которое мог бы уцепиться, как утопающий за соломинку. И не нашел его.
В ходе судебного процесса у Савинкова не было противника. И не только потому, что дело его слушалось без обвинителя и свидетелей. Важнее, что сам Савинков не вел уликовой борьбы, почти не отрицал фактов. В этом отношении этот процесс представлял собой полную противоположность процесса центрального комитета социалистов-революционеров, который отнял летом 1922 г. почти два месяца у Верховного суда. Оба эти процесса по содержанию представляют собой одно и то же явление распада белогвардейщины на левом ее фланге.
В области фактов Савинков оставался почти правдивым. У него хватило простого вкуса не прятаться на суде в эсеровские кусты. Он наметил себе гораздо более узкую, легче разрешимую задачу: придумать какое-нибудь объяснение своим поступкам. И вот эту узкую задачу Борис Савинков при всех своих общепризнанных талантах не в состоянии был разрешить. После двухдневного единоборства с фактами сам Савинков в заключительном слове почувствовал всю глубину своего морального поражения. В последнем своем слове он клянется, что «не интересы имущих классов руководили им».
Савинков находит целый ряд виновников своего падения. Роковым своим «грехом» он признает свое отрицательное отношение к большевизму в октябре 1917 г. Повинна обстановка боевой организации, при царизме оторвавшая Савинкова от жизни, повинна эмигрантщина, державшая его в младенческом политическом развитии, несмотря на то, что он претендовал на роль вожака и лидера; повинны, наконец, белые генералы, соблазнившие Савинкова своими уступками.
«Любимым словесным коньком Савинкова является его любовь к крестьянству. Это она, якобы, заставила его заблуждаться, жертвовать всем и всеми. Во имя мужика он, Савинков, готов был шествовать по колено в мужицкой крови. Но как же примирить эту беспредельную преданность интересам народовластия с деятельностью, которая от начала до конца проводилась по заданиям помещиков, генералов и банкиров?»[231].
Есть и другая категория лиц и групп, которые действительно являлись соучастниками всех преступлений Савинкова Это те иностранные руки, которые «держали в тисках» эсеровского героя и направляли его по своему желанию, бросая с одного фронта на другой, из подполья в дипломатическую работу, из Мозыря в Лондон и т. д. Не год и не два Савинков исполнял приказы своих иностранных содержателей. Но только совсем недавно заметил, что находится в неволе.
«В двухдневной речи Савинкова вы не найдете ни разу слова «преступление». Самое большее, что Савинков позволял себе, это говорить о своих «ошибках» и о своих «заблуждениях», причем он не допускал и мысли, что эти ошибки сознательные. «Я подчеркиваю, — говорил он, — моя невольная вина перед русским народом; вольной вины за мной нет». Где же был разум интеллигента Савинкова, не успевшего подумать, чья диктатура? Где была воля этого механизированного человека, посылавшего с холодной расчетливостью ослепленных казаков и растерянных крестьян на смерть и убийство? Неужели этот разум и воля были не у Савинкова, а у тех, кого он гнал впереди себя?»
Показания в суде, заключительное слово подсудимого разочаровали его иностранных покровителей, внесли растерянность в белую эмиграцию. Одна часть западной прессы пыталась замолчать процесс, другая, стремясь ослабить внимание от разоблачений Савинкова, объявила процесс инсценировкой над подставным лицом. Но факты упрямая вещь. На процессе, хотя и с оговорками, Савинков окончательно разоружился и признал свою деятельность против советской власти преступной.
Польские газеты также откликнулись на судебный процесс над Савинковым. Так, газета «Курьер Поранный» в номере от 31 августа опубликовал интервью с друзьями Савинкова.