От этого голоса у меня по спине пробежали мурашки. Каждый мускул был в напряжении, когда я повернулся и прицелился из пистолета в голову Энзо. Его кофейного цвета глаза блестели ненавистью, когда он прислонился к капоту нашей машины, небрежно засунув руки в карманы джинсов.
— Что, черт возьми, ты сказал? — спросил Калеб низким и угрожающим голосом.
— Я спросил, можете ли вы услышать крик Скарлетты, — он наклонил голову в сторону ада. — Давно я ее не трахал, но думаю, что все еще могу различить ее голос, — улыбка, появившаяся на его лице, была откровенно злой.
Тело Калеба напряглось, и даже при слабом освещении я видел, как краска отхлынула от его лица.
— Ты лжешь, ублюдок, — выпалил Кенджи, костяшки его пальцев побелели на рукояти катаны. В его голосе слышалась легкая дрожь, нотка неуверенности.
— Правда? — спросил Энзо, скрещивая ноги и выглядя совершенно непринужденно. Я взглянул на Кенджи, который наблюдал за каждым движением этого засранца, ожидая подсказки. — Я знаю, ты видел, как зажегся свет до приезда ваших родственников? Как думаешь, кто это был? Гребаная сука заслуживает смерти за то, что бросила меня.
В его словах звучала правда.
Я бросился к горящему зданию, не обращая внимания на крики моего брата, выкрикивая имя любимой женщины. Дым душил меня, обжигая глаза и легкие, когда я протискивался через отверстие, созданное пламенем, пожиравшим здание своей жадной пастью разрушения.
— Коля.
Жара склада никак не могла растопить лед, пробежавший по моей коже при звуке голоса отца. Я развернулся и столкнулся лицом к лицу с человеком, который мучил меня с самого рождения. Его лицо почернело от пепла, кожа на руках обгорела, но в ладони он все еще сжимал пистолет.
— Коля, это ты сделал? — он разразился маниакальным смехом — как человек, который знал, что смерть уже призвала его, и был готов к тому, что его утащат под воду. — Подумать только, я считал тебя слабаком. Запятнанный американской кровью. Но ты такой же, как я. Нет? — спросил он перед приступом кашля.
— Я, блять, совсем не такой, как ты, — усмехнулся я, направив дуло пистолета прямо ему в голову.
Его глаза-бусинки сузились, глядя на меня.
— Нет, точно нет. Потому что, похоже, ты бросился в эту огненную могилу, чтобы кого-то спасти, — он с отвращением сплюнул на землю. — Какой жалкий поступок. Ты заслуживаешь смерти.
Подергивание его запястья было единственной подсказкой, которую я получил о его намерениях.
Мы выстрелили одновременно, но выстрелы были не более чем шепотом по сравнению с ревом огня. Я сомневался, что мои братья вообще это слышали.
Они и понятия не будут иметь, что в меня стреляли.
Мои зубы заскрежетали, когда колени ударились о бетон, боль распространилась от полученного удара. Но физическая боль была ничем по сравнению с сокрушительной реальностью того, что я ни за что не смог бы пробраться через эту бойню, чтобы найти Скар. Даже тот факт, что я убил своего отца, не мог успокоить мою агонию.
Я выкрикивал ее имя до тех пор, пока мои легкие не загорелись от горячего воздуха и напряжения. Каждое мгновение ускользало, мой мозг больше не мог улавливать время. Слезы потекли по моему лицу.
Жаль, перед смертью я не услышу, как она говорит, что любит меня.
Глава 42
СКАР
ДОСТАВАЙТЕ СВОИ САЛФЕТКИ. БУДЕТЕ ПЛАКАТЬ. ИЛИ НЕТ
Блять.
Никто из них не отвечал на звонки, когда я мчалась по улицам Нью-Йорка на украденном байке. Я даже не могу вспомнить, как сел на байк и как мне удалось добраться до склада.
Мое сердце остановилось в груди при виде дыма и языков пламени, танцующих на фоне ночного неба. Крик вырвался из горла, когда я соскочила и побежала туда, где возле здания сгрудились тела.
— Калеб, Нико, Кенджи, — кричала я, все быстрее и быстрее подбегая к трем мужчинам, которых я любила. Кровь застыла у меня в жилах, когда я увидел две знакомые фигуры, нависшие над распростертым на полу телом.
Голос Калеба прогремел сквозь потрескивание огня и треск древесины, склад почти сгорел дотла. Облегчение захлестнуло меня, заставив чуть не упасть в обморок.
— Кому, черт возьми, он ее продал? — его голос дрожал от ярости. Катана Кенджи была вдавлена в грудь Энзо примерно на три дюйма. Кровь, вытекавшая из раны, пропитала его рубашку. — Клянусь Богом, Энзо. Я сохраню тебе жизнь только для того, чтобы продолжать мучить. Потому что без этой женщины нет ничего, ради чего стоило бы жить. И твоя гребаная задница бросила ее, а потом продала, когда она не досталась тебе.