Там, где кончались дома и дорога шла немного под уклон, возвышалась старая водокачка. Кирилл собирался разогнаться и проскочить это опасное место с ветерком - как-никак здесь находилось логово промзаводских "болтов".
Но проскочить водокачку не удалось. На пути паслось целых пятеро местных пацанов. Дело, которым они занимались на дороге, было в общем-то характерно для их возраста, склонностей и образа жизни. Ребятишки долбили палками по ржавому заброшенному кузову "Москвича", соревнуясь, кто ударит погромче и оставит вмятину поглубже.
Кирилла сразу заметили, узнали. Оставив изувеченный "Москвич" в покое, неспешно, расслабленно выступили на дорогу. И встали, облокотившись на свои палки, так, что не объедешь.
Кирилл притормозил, опершись на одну ногу. Он постарался сделать это как можно ленивее и небрежнее, как и подобает для ритуала встречи двух враждебных племен. Побольше небрежности - мол, не очень-то надо ради вас, придурочных, совершать резкие движения.
Промзаводские стояли и смотрели с кривыми снисходительными ухмылочками. Все молодые - не старше пятнадцати, - но уже объезженные. У кого - нос набок, у кого - зубы через один. Все в униформе - турецких майках и вьетнамских джинсах, которые продавались в городе на субботних ярмарках в неограниченном количестве.
Они разглядывали Кирилла, как диковинную зверушку, которую случайно поймали в траве. Впрочем, одиночный гимназист в этом месте и был в некотором роде диковинкой.
Кирилл смотрел, и они смотрели. Положение выходило самое дурацкое. Он солидный взрослый парень - встал столбом перед этими малолетками. Встал, хотя и не просили. Но и не встать было нельзя. Если б не притормозил, попробовал прорваться и задел кого-то велосипедом - дал бы им вожделенный повод. Тогда точно расколбасили бы своими палками до состояния жеваной моркови.
И они тоже стояли, не зная, что делать дальше. С одной стороны, пойманного гимназиста надо как-то наказать. Но формального повода для нападения не было.
Будь на их месте старшие, у которых в голову заложен какой-никакой кодекс поведения, они бы, пожалуй, пропустили Кирилла. Ну разве что наорали бы гадостей вслед.
У молодняка же обостренная реакция на чужих, им и повода не надо. Поймать на своей территории гимназиста, да еще на велосипеде, с какой-то сумкой - и что же, пусть едет? Ну нет! Раз уж попал сюда, пусть узнает, кто он здесь!
Кирилл напряженно думал, как выпутаться из глупой ситуации. Можно заискивающе сказать: "Ну ладно, пацаны, пустите... Спешу я".
Может, отойдут. Но потом целый месяц будут рассказывать, как взрослый гимназист перед ними плакался и сопли размазывал, умоляя отпустить.
Можно рявкнуть, как подобает взрослому. Тогда точно отбуцкают. Были бы взрослые - не так стыдно. Но эти мокрогубые щенки...
- Алле, Гимназия! - хриплым басом проговорил один из промзаводских худой, губастый, с бешеными ромбовидными глазами. - Че здесь забыл?
Кирилл открыл было рот, но внезапно понял, что ему нечего сказать. Отвечать на хамские вопросы - значит, ставить себя на ступеньку ниже этих молокососов. Отвечающий, как правило, существо более низкое и зависимое, чем вопрошающий.
Нет, вопреки всему, он должен играть по своим правилам. И говорить надо так, чтобы не он перед ними отчитывался, а они на его вопросы отвечали. Да только как извернуться?
- Старшие где? - это было все, что придумал Кирилл. Он не успел, правда, подумать, куда заведет его такая дорожка.
- Зачем тебе?
- Не твое дело. - Разговор, кажется, принимал верный тон. При упоминании о старших молодняк присмирел. В дела старших не следует вмешиваться.
Кирилл уже чуть успокоился, хотя пока не выиграл эту партию. Еще предстояло выпутываться. Он рассчитывал, что малолетки сейчас скажут, где искать старших, и он поедет, посмеиваясь.
- Дрын! - заорал вдруг губастый.
- Чего? - донеслось из-за забора водокачки.
- Тут тебя спрашивают.
Кирилл похолодел. Все стало в десять раз хуже, чем было. Что он скажет Дрыну? Это уже не шутки - кто мог подумать, что Дрын в такую рань будет торчать на водокачке?
- Чего? - зубастая физиономия Дрына появилась над забором. - Кто?
Тут он увидел Кирилла. Его ухмылка вдруг видоизменилась, став высокомерной и сурово-решительной.
При этом он удивился, да так, что даже перелез через забор и пошел к Кириллу. Но вовремя остановился - не пристало промзаводским парням бегать к гимназистам. Сами подойдут, если им надо.
- Чего? - подозрительно спросил он, останавливаясь в десяти шагах от Кирилла. Ухмылка его оставалась суровой - пусть этот гимназист не думает, что с ним тут будут дурачиться. Если без серьезной причины побеспокоил - пусть не жалуется.
Кирилл, обливаясь холодным потом, выдумывал эту причину. Он заметил, что над забором появилось еще несколько голов - промзаводская свора прожигала его презрительными взглядами, словно перекрестным огнем пулеметов.
- Разговор есть, - выдавил наконец Кирилл.
- Ну говори.
Говорить на таком расстоянии было не очень-то удобно, и Дрын прекрасно это понимал. Тем лучше. Пусть гимназист помучается и унизится.
- Не для детских ушей, - сказал Кирилл и кивнул в сторону молодняка.
Это было, конечно, лишнее. Явный перебор. Но требовалось выиграть время, а иного способа Кирилл не изобрел. Он сжигал за собой один мост за другим, с каждой минутой все больше себя обрекая.
Собственно, Дрын сейчас мог послать его куда подальше с такими заявочками. Но ему было жутко интересно, какая Чрезвычайная причина заставила этого дрожащего гимназиста притащиться в самое сердце Промзавода. Поэтому Дрын махнул головой своим парням: отойдите.
Те отошли. Правда, не слишком далеко - на пару шагов. Их тоже распирало любопытство.
- Ну? - требовательно проговорил Дрын.
- В общем, это... - у Кирилла уже плыли круги перед глазами. Он безвозвратно увяз. Это не бой стенка на стенку перед крыльцом клуба и не массовый карательный рейд в стойбище врага. Это западня, которую сам себе выкопал. И сам должен вылезать - никто не поможет.
- Ну что? - проговорил Дрын уже с раздражением.