Эти деньги мать с трудом собрала и отложила отцу на день рождения. В коробке было все - и на подарок, и на стол. Отцу исполнялось ровно сорок. И до юбилея оставалось полтора месяца.
Казалось бы, немалый срок. Но Кирилл уже знал, как быстро умеет убегать время. За полтора месяца ему придется как-то вернуть деньги на место. Как? День будет уходить за днем. Ничего не будет меняться в жизни. Разве что в один из этих дней может прийти повестка из военкомата...
Кирилл взял бумажки, пересчитал. Пожалуй, здесь многовато. Он разделил стопочку на две части. Меньшую вернул в коробку, остальное сунул в карман джинсов. Он чувствовал себя самым подлым вором всех времен.
...Наступление утра он встретил на удивление спокойно. Главное - он знал, что день не будет таким страшным, как он опасался. А уж какой ценой никого не касается.
Правда, за завтраком Кирилл был очень напряженным. Он каждую секунду боялся, что мать полезет в антресоль, пересчитает оставшееся - и наступит катастрофа.
Хорошо, за столом не было отца, который очень рано уходил на работу. Если б Кирилл видел его сейчас перед собой, он бы ненавидел себя в два, в три раза больше.
Однако Зарыбинск о терзаниях Кирилла ничего пока не знал. Городок пребывал в том же сонном, слегка недоуменном состоянии, как и много дней перед этим. И даже Ильич на постаменте выглядел озадаченным: а чего ради я тут торчу на жаре?..
Кирилл пришел первым. Он сел на скамейку, закурил, бросая по сторонам настороженные взгляды. Мир виделся ему как враждебная среда.
Уже скоро в проулке между столовой и кинотеатром показались те, кого он ждал. Дрын вышагивал впереди всех, и даже от памятника просматривались белые буфера его зубов. Рыжие лохмы болтал ветерок. Рядом шел его близкий приятель Поршень - личность, по мнению Кирилла, предельно отталкивающая. Плотненький, собранный в клубок, вращающий маленькими темными глазками, он двигался чуть позади Дрына, как советник короля.
- Ты один? - удивился Дрын, заметив одиноко сидящего Кирилла.
- А сколько надо? - без всякого дружелюбия ответил Кирилл.
Промзаводские переглянулись. Это и в самом деле было странным: для столь важного дела Гимназия прислала всего-то одного человека. А остальным как будто неинтересно. Ведь предстояла по сути большая акция милосердия. И всякий, кто вложил хоть копейку, имел право присутствовать и контролировать.
- Ну? - сказал наконец Дрын. - Принес?
- Принес. А ты? - остальных Кирилл решил не замечать. Разговор один на один выглядит солиднее.
Дрын мотнул головой Поршню. Тот залез глубоко в карман и вытянул целлофановый пакет, в котором шуршали ассигнации и гремела мелочь.
Кирилл в ответ показал свой капитал. Несколько крупных одинаковых бумажек смотрелись, конечно, серьезнее, чем мешок с мелочью. Мазутники тихо загудели. Кто-то пробормотал:
- Это он, наверно, гастроном окучил...
Дрын и Поршень переглянулись в некотором замешательстве. Понять расклад было нелегко: гимназист в одиночку приходит с кучей денег, ни капли не боясь вражеского племени, даже малость хамит...
Кирилл, в свою очередь, пожалел, что показал сразу все свои деньги. Промзавод собрал меньше. Но теперь-то поздно дергаться...
Поршень за рукав оттянул Дрына на пару шагов назад и что-то прошептал. Дрын сердито посмотрел и ответил:
- Дурак, что ли?
- Ну, шептаться будем или дело решать? - с нетерпением проговорил Кирилл, которому не очень-то приятно было сидеть и ежиться под взглядами мазутни-ков. - Кидаем монету - и разбегаемся. Некогда мне тут...
Появилась монета. Подбрасывать доверили Бивню - самому крошечному, хотя и не самому младшему из промзаводских. Бивню было шестнадцать, хотя выглядел он на три-четыре года моложе. Впрочем, свой мелкий вид парень сумел компенсировать другими заслугами: он выкуривал две пачки "Примы" в день, виртуозно матерился и очень жестоко дрался. И наконец, он целый год провел в ВТК за угоны велосипедов, кражи денег у школьных учителей и ограбления младшеклассников.
- Ну, допустим, я орел, - сказал Кирилл, когда возникла очередная пауза.
- Баклан ты, а не орел, - хмыкнул Поршень.
- Ладно, пусть, - махнул рукой Дрын, которому не пристало так мелочиться.
Металлический кружок взлетел в воздух. Кирилл успел подумать, что сейчас ему, возможно, придется отдать этим ухарям деньги. И не свои, а те, на которые должен состояться отцовский день рождения. И деньги просто унесут. Раз - и нету...
Монетка упала, жалобно звякнув. Дрын подчеркнуто медленно подошел, заложив руки за спину. Весь его вид говорил: плевать мне, кто деньги понесет. Остальные же, напротив, бросились вперед и сгрудились за спиной вожака. Кирилл не пошевелился, хотя звон монетки едва не заставил его поспешно вскочить.
Дрын хмыкнул, показав белому свету свои зубы во всей красе.
- Как договорились, так и будет, - сказал он. - Ты баблы Машке понесешь. Можешь от нас привет передать.
Промзаводцы с раздосадованным гудением распрямились. Бивень подобрал монету и несколько раз подбросил, словно надеялся переиграть. Кирилл почувствовал, как теплая волна разошлась от сердца по груди. Деньги остались у него. Пусть ненадолго, но все же...
- Отдай ему, - скомандовал Дрын Поршню. Тот хотел было отдать деньги, но потом протянул руку Бивню:
- Монетку-то положь обратно.
- Да я только поглядеть хотел... - смутился Бивень.
- Давай, давай...
- Да не, просто монета редкая. Герб криво пропечатан...
- Редкая или частая, а мы копейки не зажимаем, - сказал Дрын - громко, чтобы Кирилл услышал.
Монетка упала в пакет, а пакет - на скамейку рядом с Кириллом. Тот почувствовал, что от него ждут какого-то ответного хода. В голову пришло только одно: он вытащил свои купюры и бросил в пакет, перемешав с деньгами Промзавода.
- Гляди не пропей, Гимназия... - снисходительно проговорил Поршень, быстро вращая глазами. Почему-то его взгляд то и дело возвращался к деньгам. Словно магнитом притягивало.
Кирилл не удостоил его ответом. Отбросил окурок, поднялся, бережно сунул пакет в карман. Хотелось пуститься бегом и исчезнуть из этого места, от этой компании. Но он пошел медленно.