Турецкий тронул за рукав поднявшегося на ноги Кашина и удрученно покачал головой. Арсеньич был спокоен, как еще недавно Никольский.
Суки, сволочи, — процедил он отрешенно, не меняя выражения лица, и на непонимающий взгляд следователя добавил: — Я знаю, чье это дело. Поехали. Я вам все расскажу. Этого я им не прощу никогда... Всем стоять! — вдруг закричал он. — Где?..
— Кто? — быстро спросил Турецкий.
— А? — словно не понял его Арсеньич. — А, ну да, откуда вам знать... Убийцы! Гады!..
Боясь, что начнется новый приступ. Турецкий постарался успокоить его и отошел, чтобы дать указания следователю райпрокуратуры. Раненых увезти в больницу, а брезентовый сверток — в морг. Он заметил, что по двору как неприкаянные бродили какие-то люди, в форме и без, чего-то обнюхивали, поднимали и рассматривали, словно хищники на пожарище. И не прогнать их, не усовестить, и неизвестно, откуда они взялись. Тяжко, противно было на душе...
— Ну что, едем наконец, Иван Арсеньевич? — Турецкий уже требовательно обратился к Кашину. — Я готов принести вам любые извинения, но вы забыли, кажется, о моей жене! Не я ее, простите, упер; а вы! Или ваш бывший хозяин. Вы теперь единственный человек, который действительно знает, что здесь произошло. Поэтому давайте займемся делом.
Первой ушла машина с Моисеевым и Ириной. Ирке стало совсем плохо, и Семен Семенович, как человек не только воспитанный, но и благородный, засунул ей в рот сразу несколько успокоительно-снотворных таблеток, ставших с некоторых пор неотъемлемой частью и его собственного бытия. Ирка пару раз взбрыкнула, по своему обыкновению, и уснула, чем доставила большую радость старому следователю, который и сам был рад забыть все увиденное и пережитое в этот проклятый день.
Следом за Моисеевым тронулись Арсеньич с Турецким и Грязновым. Замыкал печальную процессию микроавтобус с муровцами. И только когда машины скрылись за поворотом дороги и проехали узкий бетонированный мосток через речку, из глубины двора, из-за сарая, примыкавшего к служебке, выехала последняя машина — серый «жигуленок», на который никто не обратил внимания из-за его прискорбно-жалкого вида. Неприглядность была его камуфляжем, создавала, как это часто бывает, обманчивое впечатление.
У ворот Селихов, сидящий за рулем, высунулся из окна, движением пальца подозвал сторожа Саню и сказал:
— Не тушуйся, парень. Если что, звони в офис. Кстати, передай Степанову приказ Арсеньича: команду взять на себя. И со всеми вытекающими. Он знает. Разрешаю рассказать, что здесь произошло.
— А мне Арсеньич ничего не велел, — усомнился Саня.
— Меня слушай! — жестко бросил Сережа Селихов и, выбросив из окна руку, лихо хлопнул по руке сторожа.
Мощный мотор серого задрипанного «жигуленка» позволил Селихову быстро нагнать вереницу машин. Но он не стал приближаться. Напротив, отстал на добрый километр, надел наушники и нажал кнопку магнитофона, закрепленную под приборным щитком. И сразу услышал медленный и спокойный голос Арсеньича.
...таким образом, эта служба присвоила себе право вести следствие, выносить приговор и немедленно приводить его в исполнение. Подразделение «ликвидаторов» — мы их так называли в Афгане — возглавляет полковник Подгорный Иван Федорович. Для справки — бывшая «Альфа», акция в Кабуле, убийство Амина, оперативная разработка и личное участие... Потом встретил я его в «Белом доме» вашем... В августе это было. Сильно повезло тогда демократам. Ванюша команды не получил, оттого так и живете. Ладно, теперь вам мои эмоции ни к чему... Дальше. Как я понял, замом у Подгорного— Кузьмин Василий Петрович, полковник... Адреса его и жены...
Селихов снял наушники и кинул их в бардачок машины. Лицо его было бесстрастным. Магнитофон продолжал работать.
Взяв трубку радиотелефона, Селихов набрал номер.
— Докладываю, — сказал он. — Майор раскрыл все. Едут в прокуратуру. Черная «Волга» сорок семь — девятнадцать... Следователь и начальник второго отдела МУРА... Синий «РАФ» десять — тридцать один... Идет запись... Понял, командир.
Доехали почти без приключений, если не считать того, что на Рязанском проспекте их «Волгу» резко придал к обочине здоровенный «КамАЗ», а перед носом резко тормознул синий «мерседес». Дураку — хана. Но Арсеньич профессионально вышел из явно спровоцированного ДТП, показал по-итальянски оставшимся позади вытянутый средний палец и, врубив до упора, сразу и легко ушел от незадачливых преследователей.