- Куда едем? - спросил шеф.
- В Тауер Таун, - ответил я.
ГЛАВА 29
Я поднялся по красной лестнице и постучался. Услышал, как внутри двинули стулом, а потом открылась дверь, и вот она, здесь. Глаза красные от слез, губы дрожат, она едва выговорила:
- О, Натан! - и зарылась в мою грудь; обнявшись, мы долго стояли на лестничной площадке. Оба дрожали, но, думаю, что виной тому был не только холод.
Потом мы прошли в желтую с отваливающейся штукатуркой кухню, с этой ее нефтяной печью, с раковиной, полной грязной посуды, и без холодильника. После кухни Нитти - полный упадок. Она, должно быть, все это время сидела за столом и беспрерывно курила - эбонитовая пепельница была переполнена. Я видел ее курящей всего несколько раз - у Дилла Пикла и еще в каких-то чайных Тауер Тауна, где курение было театральной позой. Должно быть, она на самом деле обо мне беспокоилась, что только усилило мое чувство вины.
Она все еще была одета в шоколадного цвета льняное платье, без берета, без туфель, впрочем и безо всякого притворства. Макияж стерся - она его выплакала. Держась за руки, мы сели за стол.
- Слава Богу, ты здесь, - сказала она. - Слава Богу, с тобой все в порядке. - Со мной все нормально. - Я думала этот маньяк убьет тебя.
- Не убил, все хорошо.
- Когда я осталась одна... Я... - Она пересела ко мне на колени, крепко прижалась и, обняв за шею, зарыдала. - Я - я думала, что потеряла и тебя, - причитала она.
Я гладил ее волосы.
- Что происходит, Натан? Почему он хотел тебя убить?
- Девочка моя. Не сейчас. Я пока не в состоянии отвечать.
Все еще обнимая меня за шею, она изучающе заглянула мне в лицо.
- Ты выглядишь...
- Ужасно? Ничего удивительного.
Она слетела с моих колен и принялась командовать.
- Мы сможем поговорить попозже. А сейчас ложись.
Она взяла меня за руку и провела через большую открытую комнату студии. Алонсо выехал довольно давно - он сейчас жил с мужчиной, впрочем, он оставил пару своих "опытов динамической симметрии", разрешив Мэри Энн выбрать любые две картины, и, к ее чести, она отобрала самые маленькие. По какой-то необъяснимой причине я проникся к обеим картинам извращенной любовью - невзирая на то, что это были просто бессмысленные абстрактные цветные пятна.
В спальне с обтянутыми синим батиком потолком и стенами, с единственным облезшим окном и кроватью под балдахином, я чувствовал себя в безопасности. Защищенным. Спрятавшимся от реальности. Луна над кроватью, казалось, мне подмигивала, будто намекая на какую-то тайну.
- Ты выглядишь таким уставшим. - Снимая с меня пиджак, она обеспокоенно хмурила брови.
- Да, есть немного.
Она раздела меня полностью - сделав исключение только для оружия и предоставив мне возиться с ним самому, - а потом выскользнула из своей одежды и улеглась рядом.
Я спросил:
- Ты можешь подержать меня на коленях?
И она, баюкая, как мать, держала меня на коленях, а я был ребенком. Я чувствовал, что засыпаю.
Когда я проснулся, она свернулась у меня на груди. В комнате был темно. Я посмотрел на часы. Четыре часа утра.
Она зашевелилась:
- Что тебя разбудило?
- Кое-что вспомнил.
Она села, покрывало спустилось ей на талию. На меня с любопытством глядели ее груди. Я добавил:
- Припомнил, что сегодня вечером тебя не любил. Она прыснула этим своим игривым смешком:
- Опоздал. Уже настало утро.
Я же чувствовал, что лицо у меня слишком серьезное, но не мог ничего с этим поделать.
- Не так уж и поздно, - возразил я и взял ее. Это был первый и единственный раз, когда я овладел ей, не собираясь выходить до самого конца. Это было чудесно. Мы кончили одновременно и заплакали.
Потом крепко обнялись.
- Знаешь, это может привести к маленьким Натанам и Мэри Энн, заметила она, поглядев на меня с еле заметной улыбкой.
- Знаю, - ответил я.
На следующее утро я ей все рассказал. Не всю правду, если уж быть точным, а что-то близкое. Я проснулся, а она уже приготовила чай, и, когда я вошел в кухню, мне улыбнулась. Стояла там, в этом своем черном кимоно с красными и белыми цветами, которое было на ней в нашу первую ночь, наливала мне чай, и я стал ей рассказывать.
- Джимми умер.
Она прижала руку к груди. Потом медленно села.
- Твой брат работал на гангстеров. Может, он этим занимался, чтобы собрать материал для статьи и воплотить в реальность свою мечту - попасть в "Триб". Сейчас это не имеет значения. Главное - он работал на мафию, и его убили.
Ее глаза были распахнуты настежь - точь-в-точь одиннадцатилетняя девочка.
- Вот в чем причина событий на той башне. Я сунул нос в чужие дела, и это меня чуть не погубило. Позапрошлой ночью в меня стреляли, а стоявший рядом со мной человек, который знал твоего брата, был убит.
Ее всю трясло. Я обнял ее. Она пристально глядела прямо перед собой, как будто меня тут и не было.
Через какое-то время я сказал:
- Мы ничего не можем поделать.
- Но где его... Я...
Оттолкнув меня, она выбежала из комнаты.
Я за ней.
Она стояла на коленях перед стульчаком в ванной.
Ее вывернуло, а потом я повел ее в студию. Солнце пробивалось сквозь стеклянную крышу. Матраса Алонсо уже не было, его место заняла потертая софа. Мы сели на нее. В лучах света плавали пылинки.
- А властям известно? - спросила Мэри Энн. Судя по голосу, она держала себя в руках.
- Нет, - ответил я. - Я ведь не могу ничего доказать.
Она взглянула на меня колким взглядом и спросила недоверчиво:
- Ты не можешь - что?
- Я даже не знаю, где его похоронили.
- Тогда как же ты можешь утверждать, что его на самом деле убили?
- Фрэнк Нитти мне сказал.
- Фрэнк Нитти?..
- Я был у него прошлой ночью. Я думал, что это Нитти послал того человека убить меня. Я ошибся, но теперь это неважно. Попытаюсь объяснить. Гангстер по имени Тед Ньюбери организовал покушение на Фрэнка Нитти, и в результате этого погиб твой брат.
Она напряженно попыталась ухватить суть.
- Ньюбери, - повторила она. - Он ведь умер, верно? Я читала в газетах. Именно он виноват в смерти Джимми?
Хоть это и было далеко от правды, я кивнул.
- Можем мы хоть что-нибудь предпринять? Что мы можем сделать, Натан?