Лэнг прижал к губам палец, чтобы я молчал. Мы вошли в лифт, и парень велел нам стоять подальше. Мы так и сделали, и не потому, что он был вооружен: это были те времена, когда вам приказывали стоять в лифте поглубже, и вы повиновались - внутри не было дверей безопасности, и, находясь слишком близко к выходу, можно было остаться без руки.
Он поднял нас на пятый этаж: на посту никто не стоял, никаких играющих в карты комедиантов с оружием. И никого, например, с "бульдогами" под мышкой. Только серые стены и конторы с номерными табличками, а иногда - с именами и фамилиями на дверях. Мы ступили на мозаичный пол, выложенный из мелкого черно-белого кафеля, от пестроты которого у меня сейчас же закружилась голова. В воздухе стоял запах антисептиков, как в кабинете дантиста... Или в туалете.
Лэнг посмотрел на Миллера и кивнул назад.
- Нитти, - сказал он.
- Эй, - сказал я. - Какого черта? Они взглянули на меня, словно уже забыли, что пригласили меня с собой.
- Вынь оружие, Рыжий, - нетерпеливо приказал мне Лэнг.
- Геллер, если не возражаете, - возмутился я, но оружие вынул.
Лэнг и Миллер сделали то же самое.
- А ордер у нас есть? - спросил я.
- Заткнись, - оборвал Миллер, не глядя на меня.
- Что, черт побери, мне нужно делать? - спросил я.
- Только то, что тебе говорят, - ответил Миллер, строго посмотрев на меня. - Заткнись.
Пустые глаза за стеклами были просто круглыми черными шарами; забавно, как много могут сказать такие невыразительные глаза.
Лэнг вступился за меня:
- Прикрой нас, Геллер. Может быть небольшая перестрелка.
Мы двинулись, и наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре.
Они остановились перед дверью: на табличке не значилась фамилия, а только номер "554".
Дверь была не заперта.
Миллер вошел первым, в кулаке револьвер сорок пятого калибра, за ним Лэнг, с тридцать восьмым калибром и дулом в четыре дюйма. Находясь все еще в полном смятении, я оставил в кармане пальто "бульдожку", которую мне дал Лэнг, и сжал в руке свой девятимиллиметровый автоматический браунинг. Для копа оружие необычное, не исключен перекос патрона и может заклинить, но мне нравится. Настолько, насколько мне вообще может нравиться какое-нибудь оружие, скажем так.
Комната была, по-видимому, приемной. Сразу перед нами оказался стол, но ни секретаря, ни служащего за ним не было. Зато на стульях, стоявших слева вдоль стены, сидели два парня. Оба были в великоватых коричневых костюмах, пальто на коленях; сидели они с совершенно деревянными физиономиями, и казалось, будто в комнате просто больше мебели.
Оба были лет под тридцать, среднего телосложения, темноволосые, бледные, с невыразительными лицами. Один из них, со сломанным носом, читал дешевый журнал "Черная маска". Другой - в оспинах с монету величиной сидел, покуривая. Пачку "Филип Морриса" он положил рядом с переполненной пепельницей на стул.
Ни один не потянулся за оружием, да и вообще не пошевелился. Только сидели, вытаращив глаза в изумлении, - не от вида копов, а от того, что те были с оружием в руках.
Слева от двери, в которую мы только что вошли, стояла вешалка с четырьмя пальто и тремя шляпами. По правой стене тянулся еще один ряд пустых стульев. За столом, в глубине, посередине стены из деревянных панелей и матового стекла находилась закрытая дверь.
Неожиданно она открылась.
В дверном проеме появился мужчина, Фрэнк Нитти, без сомнения. Я не был с ним знаком, хотя мне его несколько раз показывали. Но, увидев однажды, вы его уже не позабудете: красивое, немолодое лицо, нос боксера, тонкие усики в виде перевернутой буквы "V"; на нижней губе едва заметный шрам; внешность безукоризненная, голова - просто эталон парикмахера: блестящие черные волосы с аккуратным пробором слева. Одет безупречно - серый костюм в тонкую полоску, жилет, широкий черный галстук с серо-белым узором.
Хотя он был мельче, чем полагалось бы Фрэнку Нитти, но в то же время фигура его выглядела весьма внушительно.
Нитти закрыл за собой дверь.
Выражение его лица - после того, как он посмотрел на двух Гарри, напомнило мне выражение лица того копа-регулировщика. На нем отразились раздражение и досада, но то, что у них в руках оружие, он, казалось, вообще не заметил.
Такие вот рейды-проверки были делом привычным; они подразумевали составление протокола, оформление поручительства - обычные дела. Время от времени это было необходимо для успокоения общественности. Только вот для Нитти подобное оскорбительно. Он вышел из тюрьмы Ливенворс всего несколько месяцев назад и с тех пор исправно платил налоги, а сейчас действовал как доверенное лицо своего кузена Капоне, Большого Парня, в мае отбывшего в казенный дом в Атланте.
- Где Кампанья? - спросил Лэнг из-за спины Миллера, частично им блокированный. Словно Миллер - скала, за которую можно спрятаться.
- А что, он в городе? - спросил Нитти, не повышая голоса.
- Мы слыхали, ты натравливаешь его на Тони, - пояснил Миллер.
Тони - это наш мэр: Энтон Дж. Сермэк, он же "Тони Десять Процентов".
Нитти пожал плечами:
- Я слыхал, что ваш недотепа босс снюхался с Ньюбери.
Тед Ньюбери был конкурентом Капоне в Норт-Сайде, прокручивая те дела, которые остались от старого Багзи Моурена.
В комнате, как запах свежей краски, повисло молчание.
Потом Лэнг сказал мне:
- Обыщи тех.
Двое встали, я обхлопал их одной рукой. Оружия у них не было. Я предположил, что дело здесь в противозаконном подпольном телеграфе, поэтому их безоружность вполне объяснима - их использовали как посыльных, а не как боевиков. Лэнг и Миллер, тянувшие волынку вместо того, чтобы двинуться в соседнюю комнату, действовали тоже объяснимо: большинство рейдов проводилось для показухи, и зачастую их неспешность давала гангстерам возможность уничтожать улики.
- Дай-ка мы взглянем, нет ли там Кампаньи, - наконец выговорил Лэнг, кивнув на закрытую дверь.
- Кого? - переспросил, слегка улыбнувшись, Нитти и, открыв дверь, шагнул в соседнюю комнату, следом за ним и его помощниками вошли Миллер, Лэнг и я.
Вторая комната не представляла собой ничего сверхъестественного: просто комната со столом, занимавшим почти все пространство от левой стены до правой. У правой стены в кабинке сидел парень в рубашке с короткими рукавами; видимо, кассир, - в руках он держал пачку денег, которую даже не потрудился убрать. Возможно, они все не поместились бы в ящике... Слева, с телеграфной лентой в руке стоял другой. Еще двое примостились за столом; один спиной к нам, тоже в рубашке с короткими рукавами, пиджак его свисал со спинки стула. Перед ним стояли четыре телефона. Напротив него сидел горбоносый субъект: на его жемчужно-серой шляпе красовалась черная лента знак принадлежности к клану Капоне. На столе - ни блокнотов, ни бумаги, хотя и лежало несколько карандашей и ручек. Это действительно был подпольный телеграф, куда поступали сведения со скачек и любая другая информация, связанная с тотализатором. И дымящаяся мусорная корзина рядом со столом это подтверждала.