— О чем ты, Алекс?
— Я столько пережил… стольких людей убил… И все это благодаря тебе. Ты ведь все это знал. Все знал… Совесть не мучила?
— О, так ты решил сначала побыть гласом моей больной и отсутствующей совести, — Фирсов прищурился. — Ну что ж, прямой вопрос, прямой ответ.
Первый заместитель руководителя направления перспективных разработок неловко слез со стула, плеснул себе космического пойла, но пить не стал, лишь с видимым удовольствием вдохнул резкий запах.
— Алекс, не разыгрывай романтического антигероя, который встал на путь злодейств не по своей воле. Мы не в индийском кино, — холодно и отчетливо произнес Фирсов. — Да, в какой-то мере благодаря мне тебя вышвырнули на улицу. В какой-то мере. Но дальше ты выбирал себе жизнь сам.
— Вот же ты, тварь, — протянул Постников, сжимая кулак, но без особой злобы.
— Да, мальчишка, — так же без видимых эмоций отозвался Фирсов. — Сам. Как ты совершенно верно заметил, я следил за тобой, твоей жизнью. Я знаю про Доктора Эла и Коллегу Матвея. Знаю, как ты нашел свое призвание на «Красной дороге».
Алексей повел головой, так, будто судорога свела мышцы шеи. Злая гримаса перекосила лицо, словно разбила его пополам.
— Некрасивая правда, так ведь? — почти весело сказал Фирсов. — Ты верно служил людоедам. Не отказался, не сбежал.
— Да что бы ты знал… — прошипел сталевар, чувствуя, как его захлестывает приступ ярости.
— А что я должен знать? — язвительно уточнил старый гроссмейстер. — Алекс, ты работал на отъявленных подонков, и никто не держал тебя в клетке на цепи. Что еще мне нужно знать сверх этого? О том, как ты страдал, разделывая должников на протезы? Плакал ночами в подушку от свинцовых мерзостей жизни?
Постников сжал кулаки еще сильнее, до хруста металла и костей. Но промолчал, хотя для этого потребовалась вся воля, до капли.
— А затем тебя подобрали арбитры. Да не кто-нибудь, а самые отъявленные взыскатели. Куратором твоим была знаменитая Маргарита Гуськова, Кровавая Мэри. А учил не менее знаменитый Сергей Батов по прозвищу Бато. И снова тебя никто не приковывал к пулемету. Ты был отличным, учеником! Расстрел корпоратов в Минске. Налет на берлинскую штаб-квартиру «Маас-Биолаб». Террор против членов семей «Кроноса». Дело «Звезды Юга». Дальше продолжать?
Постников молчал. Фирсов подошел еще ближе и посмотрел без тени страха в единственный глаз кибернетика, казавшийся черным провалом на уродливой маске.
— Почему ты не сбежал от такого удела, Алекс? — тихо спросил Фирсов и сам же ответил. — Потому что не захотел. Ты вел жизнь, полную удивительных приключений, а потом и денег, при умеренном риске. Ты, наконец, стал значимым человеком, и тебе это очень нравилось.
Фирсов тяжело перевел дух, как после спринта на сотню метров.
— Поэтому мы не старались тебя убить до того как впереди замаячила глубокая цереброскопия. Не было нужды, ведь тебя все устраивало. И ты, щенок…
Фирсов тяжело дышал, выставив вперед нижнюю челюсть и сжав кулаки с выступающими сухожилиями.
— Ты должен быть мне благодарен по гроб жизни, потому что я дал тебе главное — оправдание.
Еще шаг, и теперь гроссмейстер стоял лицом к лицу с Постниковым.
— Ты творил ужасные вещи. Но ведь ты был совершенно не виноват, правда? Ведь это на самом деле не ты, это все плохой «кто-то»! Это он выбрал за тебя, это он толкнул тебя в объятия порока. Я дал тебе оправдание для любой мерзости, для всей дряни, что липла к твоим рукам.
Фирсов перевел дух, ссутулился, будто из располневшего тела выпустили часть воздуха.
— Так что хуй тебе, а не покаяние, — откровенно заявил трестовик, не опуская взгляд. — Не дождешься. Теперь делай, за чем пришел и вали нахер.
Алекс помолчал, размеренно дыша и восстанавливая душевное равновесие. В этот момент он остро жалел, что система эмоционального контроля давно вышла из строя без перезарядки. Сейчас она очень пригодилась бы, чтобы с холодным рассудком слушать выпады старого мудилы. Странно и удивительно, сейчас пожилой корпорат очень сильно походил на Василя. Те же интонации, то же холодное спокойствие перед лицом угрозы. То же демонстративное пренебрежение.
— Я месяцами грезил о том, как завалю тебя, — мечтательно протянул Бес. — Удавлю собственными руками, глядя прямо в глаза. Но на худой конец и пуля в башку сошла бы.
— Что ж, твои мечты осуществились, — Фирсов сложил руки на груди. — Удача благоволит нравственным лишенцам.
— Но время шло, и я понял, что это было бы неправильно.
— Что? — впервые Фирсов показался удивленным.
— Вообще-то я пришел, чтобы тебя шантажировать, — сказал Постников почти ровно, почти спокойно, почти без эмоций. — Думаю, самое время начать.
— Чего?.. — на лице Фирсова удивление сменилось глубочайшим недоумением, переходящим в недоверие. — Так ты не исполнитель?..
И в этот момент Алексей понял все. Мозаика сложилась, наполнив душу кибернетика горечью, в которой плавала жалким трупиком единственная мысль
«Ой, дурак, какой же я дурак…»
Он подошел к столу, уперся в него руками, замер в такой позе, закрыв глаз, почти на полминуты. Затем резко встряхнулся, будто стряхивая брызги сомнений.
— Три недели ты ждешь исполнения?
— А чего же еще? — каркнул Фирсов, которому, наконец, изменила выдержка. — Я же под домашним арестом, кретин!
— Оружие в доме есть? — быстро, четко, отрывисто спросил Постников.
— Револьвер, — ответил Фирсов, часто моргая.
— И все?
— Ну… да…
— Давай его сюда. Быстро. Наличка есть?
— Что-то есть, немного, — нахмурился гроссмейстер.
— Так собирай! — гаркнул сталевар. — Где телефон?
Еще не закончив фразу, он уже заметил узел многоцелевой связи, стилизованный под аппарат начала ХХ века с деревом и латунью. Понадобилось секунд пять, чтобы набрать Кадьяка, и наемник отозвался мгновенно.
— Бес!
— Что не так? — бросил Постников.
Кадьяк, готовясь к выезду, запасся кое-какой аппаратурой, не профессиональным снаряжением графов, но с хорошими возможностями. Использовать ее напрямую он не мог — сработала бы охранная система «Галеона». Однако наемник привык готовиться к худшему. И, по-видимому, худшее началось.
— Сбой связи и охранных сетей по всему стояку, от подвалов до вертолетной площадки. Объявлены внеплановые регламентные работы. Ваш этаж и ближняя территория отрезаны от всего, включая камеры. Слепая зона!
— Понял.
— Две минуты назад какие-то мудозвоны прошли через стоянку и охрану. Трое. Вроде как доставка, но я такие рожи знаю. Это агенты или мерсы.
— Мерсы?
— Mercenaries!
— Понял. Жди.
Это могло быть чем угодно. Например, Кадьяк ошибся в своей физиогномике. Или кто-нибудь вызвал вооруженное сопровождение. А может быть, реальные агенты явились на инструктаж в апартаменты высокой шишки, чтобы не светиться лишний раз в конторе. Все могло случиться, и вероятность того, что за Фирсовым пришли именно сейчас, была ничтожной.
Но Алексей был арбитром и убирал людей в очень схожих обстоятельствах, как вооруженных до зубов «мерсов», так и добропорядочных трестовых хомяков, которые искренне считали, что в крепости охраняемого здания им ничего не грозит.
Постников оскалился, как упырь, взял протянутый Фирсовым револьвер, хорошо знакомый М-Unica/Mk.9, пятизарядный полуавтомат. Щелкнул барабаном, проверяя
— Чего? — спросил Бес, недоверчиво глядя на хозяина ствола.
— Ну да, один патрон, — буркнул гроссмейстер. — Мне его чтобы застрелиться оставили. А я вот вам! — Фирсов показал кукиш высокому потолку. — Хотите, чтоб я сдох, приходите и убивайте, твари!
— Уже идут, — охладил его Бес. — Жить хочешь?
— Да, — сразу и честно признался Фирсов.
— Ну, тогда попробуем сделать чудо, — сказал Постников с уверенностью, которой ни капельки не чувствовал.
— Чудо единственной пули…
Глава 10
Три человека, наверняка хорошо подготовленные и вооруженные. Постников был достаточно высокого мнения о своих навыках и возможностях, но ситуацию оценивал трезво, то есть без шансов. Однако делать что-то надо было. Вариантов имелось ровно два — занимать оборону в квартире или бежать. С учетом одной пули в револьвере оба выглядели неприглядно, однако второй обещал чуть больше шансов, главным образом, за счет возможности проскочить под носом у мерсенариев.