— Именно так, — слабо улыбнулся Копыльский. — Все именно так.
— А я думал, вы все же попробуете чистить «хвосты»… более энергично, — признался Кадьяк.
— Мы не бандиты и не гопы, — надменно задрал подбородок «флибустьер». — Мы честные коммерсанты. Кроме того, глядишь, еще как-нибудь вместе поработаем. Да и страховочку ты наверняка оставил, так ведь?
Наемник и честный коммерсант обменялись понимающими улыбками, в которых искренности с доброжелательством было столько же, сколько в ухмылке гиен.
— А если я не согласен? — с прежним упорством гнул свое Постников.
— Ты директор, — пожал плечами Костин. — Твое право.
— А чего ты хочешь? — спросил Нах с тенью любопытства в голосе.
— Чего я хотел, то получил, — сказал Бес. — Теперь нужно, чтобы это все заработало. Есть организация, есть направления деятельности, есть подробная техком…
Он запнулся, вспомнив покойного Фирсова.
— …карта. Давайте работать, товарищи!
— Тебя сомнут, — сказал Нах, делая отчетливое ударение на первом слове. — И очень быстро.
— Меня возможно. А Нас? — теперь акцент сделал Бес.
— Нет никаких «нас» — отрубил Костин, у которого на лице читалось нескрываемое «давайте закрывать балаган». — Синдикат повис на причинном месте, пора отвязывать, пока не оторвалось. Убытки свели к минимуму, это хорошо. Бывало, приходилось рвать лапу из клея с куда большими потерями.
— А если я продолжу? — тихо спросил Бес.
Снова повисла тяжелая и долгая пауза. Комитетчики смотрели на кибернетика одинаково стеклянными, ничего не выражающими глазами. Кадьяк наоборот, глядел с явным любопытством. Мохито светил оптикой, а Матвей, казалось, ушел в прострацию. Глинский сел в пол-оборота к столу, как будто хотел отгородиться плечом от Беса. Впрочем стрелок и без того вел себя странно, очередное чудачество не привлекло внимания.
— Да, если я продолжу, — повторил Бес. — Что тогда?
— Тогда, я бы сказал, это будет история эпического успеха, — сказал Копыльский. — Или наоборот, что куда вернее. Словно в кабуке про великого буржуина, который превозмог вопреки всему. Но мы не в кабуке. И ты не капиталист. У синдиката есть название, реквизиты, временная печать и настоящий директор. Больше ничего. Конечно, люди гнули под себя мир даже с таким раскладом, но… Нет. Не верю.
— Фирсов тоже не верил, — столь же рассудительно напомнил Бес. — И вы не верили. А потом все получилось… ну, почти.
— Да, — согласился «флибустьер». — Витя поверил. И где он теперь?
— Нечестный прием. В провале нашей вины нет, ты сам сказал.
— Признаю, — поднял ладони Копыльский. — Так я сказал. А теперь говорю на правах того, кто с десяток таких, прости господи, синдикатов поднял «под ключ» и еще больше закопал вместе с бОрзыми учредителями. Тебе не выстоять. С хорошим кредитом и хорошим зонтиком над головой шансы были неплохие, рисковать можно. А сейчас — нет. Так что составляй приказ номер два с решением о самоликвидации синдиката и отставке с директорской должности. Покажешь себя исполнительным и послушным мальчиком, возможно, подкинем тебе работенку по профилю. Копеечка небольшая, однако, на жизнь хватит.
— А если нет?
Бес пустил голову еще ниже, как рептилия, готовая к броску.
— Да и хрен с тобой, — развел руками «флибустьер». — Твоя игрушка, развлекайся на здоровье.
— Где персонал найдешь? — спросил Костин. — Чем ему платить будешь, у тебя нулевой баланс и никакого имущества для кредитного обеспечения кроме печати.
— Я найду, — сумрачно с холодной решимостью ответил Бес и повторил. — Найду! Бывало и хуже, но я выкарабкался. Справлюсь и теперь.
— Что ж, дело твое, — меланхолично сказал Костин. — Дерзай. А мы посмотрим, чем это закончится. Но со стороны.
— Вы разрываете партнерство?
— Разумеется.
— Договорились.
— Упертый баран, — вздохнул Копыльский. — Но дело и впрямь твое. Отговаривать не станем.
— Мое, — согласился Бес с видом человека, который принял главное решение и теперь готов бежать по тоннелю предрешенных действий без сомнений и оглядки.
— Я бы вложил немного денег, — вдруг сообщил Нах.
— Ты шутишь? — приподнял бровь Костин.
— Нет. Но есть в его словах некая сермяжная истина, — хмыкнул бухгалтер. — Как сказал Витя, это живучая скотина. Многие пытались его убить, а ни у кого не вышло. Фартовая железяка. Может и в этот раз выплывет? Поглядим. В худшем случае потеряем еще немного денег.
— Хер там плавал, — недовольно отрезал Копыльский. — Я средства комитета так разбазаривать не дам.
Костин дернул подбородком, молча согласившись с запретом.
— Да я и не прошу, — снова ухмыльнулся бухгалтер. — Свои вложу. Может быть. Подумаю.
— Подумай. А теперь все, — Копыльский громко захлопнул блокнот и встал, чуть подволакивая ногу. — Закончили прения. Мы уходим. Апартаменты оплачены до утра, развлекайтесь, как хотите.
— С наилучшими пожеланиями, — осклабился Глинский.
— Макс, а ты чего застрял? — спросил Костин.
— Я посижу еще, — ответил механический голос из компенсационного шлема Мохито. — Послушаю.
Костин хотел, было, что-то сказать, но передумал и махнул рукой, дескать, черт с тобой.
Перед выходом Костин оглянулся и через плечо негромко посоветовал:
— Вечером помяните Вить… Фирсова. Он прожил жизнь по-всякому, в основном плохо. Но свою черно-белую минуту заслужил.
— Черно-белую? — не понял Постников.
— Минута молчания, стопка «белой» водки, черная корочка, — ответил Глинский. — Ветеранская традиция.
— Мы помянем, — очень серьезно пообещал Кадьяк. — Он был воином и погиб в бою. Это уважительно.
[11] Про Город Годзиллы — видоизмененная цитата из эссе «Дни Гнева: левые террористы, черные радикалы, гражданская война в США, абсолютное безумие» (автор текста David Hines); в оригинале речь идет о политическом терроризме.
Глава 29
Бес промолчал и лишь когда щелкнул замок, прикрывая дверь за «флибустьерами», позволил себе выдохнуть, горестно склонившись над полированным деревом стола.
— Козлы, — тихо сказал он собственному отражению. — Ссыкливые козлы.
— Их можно понять, — прокомментировал тезис Кадьяк. — Коммерсанты мыслят другими категориями. Предел риска, упущенная выгода и все такое. Они многое поставили, отделались малой кровью, но все еще может перемениться. Логично, что сейчас время заползти в глубокую нору и там переждать.
— Да, это все верно, — согласился Бес, не отрываясь от созерцания двойника в отражении. — Но все равно…
Он с силой ударил по столу, выдохнув:
— Все же так хорошо пошло!..
— Ладно, теперь что? — прогудел Мохито. — Твой план?
— Только один, — зло выдохнул Постников, оторвавшись, наконец, от стола.
— И?.. — протянул Глинский, все так же глядя на Постникова через плечо.
— Драться.
— Драться, — повторил инструктор. — А как?
— Насмерть.
Бес поднялся, переступил с ноги на ногу, расправил плечи как боец перед новым раундом.
— Покойник оставил нам бизнес-план… то есть карту действий, — коротко, деловито начал кибернетик. — Мы знаем, что делать.
— У тебя нет денег, — напомнил Глинский. — Даже эта розовая дрянь, именуемая конторой, твоя всего на несколько часов.
— У меня есть синдикат, который вправе вести коммерческую деятельность. А значит, есть возможность набрать кредитов.
— Под дикие проценты, — скривил бровь Кадьяк.
Бес поднял сжатый кулак и выговорил сквозь зубы, с неподдельной решимостью и злобой:
— Да. Но все равно есть. И я это сделаю. А затем по джек-лондоновски, все в один удар. Пан или пропал. Либо «комса» попрет, либо не будет ни синдиката, ни меня.
Постников развернулся к спутникам.
— Вы со мной?
— Знаешь… — начал было с неопределенной интонацией Кадьяк, однако его вдруг перебил Глинский.
— Какая же ты тварь, — медленно, задумчиво, с каким-то почти зоологическим интересом вымолвил стрелок.
— Что?
— Какая же ты омерзительная тварь, — повторил Глинский.