— Ты сделал выбор, — печально высказался Глинский. Теперь стрелок больше не походил на обвинителя, и в словах ветерана звучала неприкрытая скорбь.
— Как обычно. Знаешь, Алекс…
Стрелок выбрался из-за стола с непривычной грузностью, и Бес подумал, что Глинский стареет. А может просто утомился, очень, очень устал.
— Ты всегда выбирал самый простой путь. И он всегда пролегал по трупам. Я думал, что тебе просто не везет, судьба такие карты швыряет. Потом засомневался. А сейчас вижу — нет, это не вопрос везения. Ты сам своя судьба.
Почему ты не сбежал от такого удела, Алекс? Потому что не захотел. Ты вел жизнь, полную удивительных приключений, а потом и денег, при умеренном риске. Ты, наконец, стал значимым человеком, и тебе это очень нравилось.
Постников сжал зубы, слова Глинского отдавались в голове набатом, вызывая из памяти то, что говорил Фирсов, совсем недавно и будто столетия назад.
— Я добыл деньги, — прорычал Бес, похожий на ощетинившегося вервольфа. — И я создал синдикат!
— Это факт, — не стал оспаривать Глинский. — Добыл. И создал.
— Что теперь? — спросил Бес, опустошенно, побледнев, как мертвец. — Устроим дуэль? Решим, кто из нас негодяй при двух секундантах?
— Пожалуйста, без этих эксцессов, — попросил Кадьяк. — Или за дополнительное вознаграждение. Суды чести мне никогда не нравились, в них есть что-то казенное, армейское, а я космополит и презираю военную службу.
— Презираешь? Ты же сам служил, — полюбопытствовал Мохито.
— Именно поэтому, — объяснил Кадьяк.
Собравшиеся вокруг стола мерили друг друга внимательными взглядами, словно прощупывали артиллерийскими радарами. Бес и Глинский стояли строго напротив друг друга, прочие сидели, однако в напряженных позах.
— Что теперь… — процедил Глинский. — А ничего, пожалуй. Сейчас во всяком случае. Ты тоже спасал Матвея, так что просто разойдемся.
— Сейчас, — Постников сразу отметил главное. — А после?
— Знаешь… — Глинский вздохнул и поджал губу так, словно разгрыз горошину острейшего перца. — В какой-то мере я тебя привел в этот мир. Я тебя выучил. Кровь тех, кого ты убил… она и на моих руках тоже.
— Вендетта? — спросил Бес.
— Называй, как хочешь. Но я тебя остановлю, — закончил инструктор с непреклонной решимостью. — Не будет ни тебя, ни твоего синдиката.
— Смело… — Бес машинально положил руку на пистолет за поясом. По комнате будто пронеслось эхо — Кадьяк и Глинский почти без задержки взялись за оружие.
— А можно без этого? — попросил через голосовой синтезатор Мохито. — По крайней мере, сейчас. Я тут, чтобы за деньги поговорить, а не пулю схватить.
— С ним понятно, а ты? — уточнил Бес, наклонив голову так, чтобы видеть Кадьяка, не выпуская из поля зрения Глинского.
— Нас не связывают сложные отношения прошлого, — проговорил наемник, явно тщательно подбирая слова чужого языка. — Так что мстить тебе я не стану. Не за что. Но и работать с тобой не буду.
— Даже за большие деньги?
— У тебя нет денег, — напомнил Кадьяк. — У тебя лишь временная печать синдиката и большой красивый ноль на счету.
— И план, — возразил Постников. Кибернетик демонстративно убрал пальцы с рукояти, поднял руку, демонстрируя миролюбие и нежелание устраивать мексиканскую дуэль.
— Хороший план, как это ноль превратить во что-то более весомое.
— Да, у тебя есть план, — согласился Кадьяк. — Но ты нечестный партнер. Когда нужно шагать дальше, ты бьешь в спину тех, кто больше не нужен и складываешь их себе под ноги.
— Так поступают все, — с непреклонной уверенностью сказал Бес.
— Возможно. Но я не работаю с теми, за кем отмечаю такие привычки.
— Я не стану тебя уговаривать, — Постников зло поглядел на коллег, в мгновение ока ставших врагами. — Никого из вас не стану. Идите к чертовой матери!
— Дружище? — Глинский посмотрел на Матвея, и «мичуринец» словно ждал этого, качнул головой в отрицательном жесте.
— Но… — кажется, инструктор на мгновение замешался. — Но как?
Матвей по прозвищу «Коллега» повторил молчаливый отказ.
— Он же тебя продаст, — с искренним непониманием выдохнул Глинский. — Если понадобится, самолично разделает и продаст в розницу.
Матвей поднял руку, демонстрируя внутреннюю поверхность предплечья. Сервоприводы медицинского станка тихонько гудели. Ниже запястья кожа чуть-чуть изменила цвет и выглядела уплотнившейся.
— Опухоль… — догадался Глинский. — Черт возьми…
— Побочный эффект разгона биологии, — печально улыбнулся искусственный человек. — «Порог Медавара». Улучшенная регенерация приводит к быстрому накоплению суммы клеточных мутаций. Слишком быстрому. Можно сделать идеального человека, но нельзя сделать идеального долгоживущего человека.
— Что-то можно исправить? — казалось, Глинский забыл и о Постникове, и о непростой диспозиции. Постников на мгновение почувствовал укол горькой обиды. О кибернетике так беспокоиться было некому. Разве что Кицунэ, но…
Бес отвернулся, скрывая гримасу, что перекосила на мгновение худое лицо.
— Да, — все так же печально сказал Матвей. — Рекомбинантная терапия, подавляющие протеины, нейтрализация свободных радикалов. Этилметансульфонат и производные.
Казалось, он хотел добавить еще что-то, однако замолк. Впрочем, Глинский все понял и без пояснений.
— Но стоит это немереных денег?
— Да. Я хочу прожить дольше. Но башмалы надо столько, что не поднять никакими заказами. Для этого надо быть коммерсом. Так что…
Последовал кивок в сторону Беса.
— Ты в доле, как и договаривались, — быстро подтвердил Постников.
— Что ж…
Глинский подошел к решетчатому скелету, в котором был заперт «мичуринец», и протянул руку.
— Прощай, друг, — вымолвил инструктор, тяжело сглотнув. — Прощай.
— Прощай, — эхом отозвался Матвей. — Надеюсь, больше мы не встретимся.
— Это вряд ли, — грустно предположил инструктор. — К сожалению, вряд ли.
— Но не сегодня, — подвел итог Матвей и крепко пожал руку Глинского.
— А ты? — Постников решил, что пора заканчивать стихийные прения и посмотрел на Мохито. архитектор повернул голову, так, что мертвые окуляры уставились на сталевара.
— Пожалуй, я с вами.
— Уверен?
— Последний взлом дался тяжеловато. Пора вытаскивать электронику из головы, пора идти в ногу со временем. Я с тобой, пока ты платишь.
— Кроме субботы.
— Если быть точным, шаббат длится от заката пятницы до заката субботнего дня. Но я думаю, мы что-нибудь придумаем.
— А комитет? — Бес решил не оставлять недосказанностей. — Твои другие работодатели?
— Это мое дело, — Мохито сразу дал понять, что не расположен останавливаться на этом вопросе.
— Если ты работаешь на меня, ты работаешь только на меня, — обозначил Постников.
— Да, — коротко согласился архитектор.
Постников немного поразмыслил. Кадьяк тем временем встал и одернул неизменный плащ, затем натянул перчатки.
— Что ж, — подвел итог наемник. — Это было интересно. А теперь…
Он коснулся пальцем лба, будто обозначая касание несуществующей шляпы.
— До встречи, — с холодной непреклонностью пообещал Бесу Глинский.
Матвей лишь шевельнул рукой в прощальном жесте. Архитектор промолчал и ничего делать не стал.
«И вот нас осталось трое» — подумал Постников, глядя на свое крошечное воинство.
Небольшая речушка, точнее канал с частично обвалившимися стенками, был чудовищно грязен и вонял дохлятиной. Воды как таковой в нем не наблюдалось, ее заменял какой-то кисель, в котором бултыхался мусор любых мыслимых разновидностей. Кадьяк не сомневался, что если постоять на мосту чуть подольше, внизу проплывет покойник-другой. Индийцы не утруждали себя дорогостоящими похоронами. Берега традиционно обросли лачугами, контейнерами, лавками, чуть дальше поднимались строения посолиднее. Разумеется, и тут все переливалось огнями реклам, экранов и неоновых трубок. Все напоказ, и нищета, и богатство.
Два белых без сопровождения и видимого оружия в иных обстоятельствах стали бы отменной добычей, но было в них что-то… нехорошее. Что-то, заставляющее местных даже не ступать на мост, пока на нем расположились Глинский и Кадьяк. Наемник в своем плаще выглядел сюрреалистично на декабрьской жаре и оттого казался особенно зловещим. Многочисленные детишки, похожие на старых обезьянок, молча и сосредоточенно вылавливали мусор из потока, косясь на чужаков.