— Да, конечно, — Ребекка нажала кнопку остановки на блоке дистанционного управления, который был у нее в руке.
— Вы можете перемотать пленку немного назад? Видите ли, я вдруг вспомнила, что ребенком я не выговаривала некоторые буквы. Особенно мне не давалось, как говорили, буква «П». На пленке, не помню в каком месте, я назвала сестру Молли или Полли. И усильте, пожалуйста, звук там, где я говорю Марриш или Марш. Это, по существу, звучит не очень отчетливо.
Они вновь внимательно посмотрели последний кусок, вслушиваясь в каждое произносимое Джудит на экране слово.
— Я согласен, — проговорил, наконец, Патель. — Возможно, вы пытались сказать что-то вроде «Парриш».
Джудит поднялась:
— Во всяком случае, это еще одна отправная точка для моих поисков, после того как я покончу с Маршами, Марришами, Марчами, Маркэнами и Господь только знает сколькими еще. Доктор, ответьте мне откровенно: вы ничего от меня не скрываете? Почему я потеряла вчера эти семь часов?
Патель сидел за массивным дубовым столом, поигрывая машинально ножичком для разрезания бумаги, и инстинктивно она поняла, что он тщательно подбирает в уме слова, прежде чем ей ответить. Невольно ее взгляд обратился к стоящему в углу мраморному столику с зеркалом. В прошлый свой приход сюда она как раз направлялась к этому столику, когда увидела вдруг выбегающую из комнаты маленькую девочку.
Реза Патель заметил брошенный Джудит взгляд в сторону столика. Ему было ясно, о чем она подумала. Внезапно он почувствовал огромное облегчение, поняв, что знает теперь, как ей ответить.
— Вы пришли ко мне на прошлой неделе из-за непрекращающихся галлюцинаций, которые я скорее бы назвал прорывами в подсознание. Этот процесс продолжается, хотя, возможно, и в несколько измененном виде. Вчера вы снова собирались пойти в Центральное регистрационное бюро. Один раз вас уже постигло там разочарование. С большей долей вероятности можно предположить, что вы отправились туда и снова просмотрели регистрационные книги. И опять без всякого успеха. Тогда-то, думаю, ваш мозг и прибег опять к той тактике, которая стала ему сейчас столь знакома, заставив вас обо всем забыть. Джудит, мне кажется, сегодня вы обнаружили нечто весьма важное. Возможно, фамилия, которую вы пытались произнести, была действительно не Марриш, а Парриш, или какая-то другая, очень на нее похожая. Прошу нас, дайте себе еще один шанс. Обращайте внимание на все необычное. Галлюцинации, чувство потерянного времени, имя или мысль, мелькнувшие вдруг у вас в голове. Когда мы пытаемся проникнуть в подсознание, мозг наш часто отвечает нам весьма странным образом.
«Да, в том, что он говорит, что-то есть», — подумала Джудит, и тем не менее спросила:
— Значит, ни сам сеанс гипноза, ни наркотик, который вы мне вкололи, не могли вызвать подобной реакции?
Ребекка сделала вид, что изучает блок дистанционного управления, который все еще был у нее в руке.
Реза Патель поднял глаза и взглянул прямо в лицо Джудит:
— Конечно же, нет.
Когда за Джудит закрылась дверь, он повернулся к Ребекке и с отчаянием в голосе спросил:
— Что еще я мог ей сказать?
— Правду, — спокойно ответила Ребекка.
— Какой смысл был ее пугать?
— По крайней мере, ты бы ее предостерег.
От Пателя Джудит отправилась прямо домой. Не желая рисковать, она решила не ходить сегодня в Центральное регистрационное бюро. Вместо этого она сразу же села за стол, разложив перед собой все свои блокноты. (Старая пишущая машинка, как всегда, стояла у нее под рукой, слева на маленьком столике. Она работала, не прерываясь, до двух часов, откровенно радуясь тому, что сегодня ей пишется так легко. В два часа она поспешно заварила себе чай, сделала сандвич и, поставив все на поднос, возвратилась к столу. Возможно, она успеет напечатать еще одну главу, мелькнула в голове у нее мысль. Обед со Стивеном был назначен сегодня на довольно позднее время.
В половине пятого она начала перепечатывать свои записи о суде над депутатами парламента, подписавшими королю смертный приговор:
«Возможно, некоторые скажут, что суд над ними был справедливым и рассмотрению их дела было уделено даже большее внимание, чем проявили они сами когда-то по отношению к своему королю. Они стояли в переполненном зале суда, осыпаемые насмешками роялистской толпы, твердо повторяя один за другим, что они поступили так, как велела им их совесть, и что они верят, что их Бог будет к ним милосерден»…
Она уронила руки на колени. Шрам у основания ее большого пальца снова стал ярко-красным. Джудит отодвинула назад кресло и взглянула на часы. У нее, кажется, была назначена какая-то встреча…
Леди Маргарет поспешила к стенному шкафу и, протянув руку, вытащила из дальнего угла свою зеленую накидку. «Ты думала, тебе удастся спрятать ее от меня, Джудит», — подумала она, усмехнувшись. Она застегнула накидку у ворота, но прежде чем накинуть капюшон, закрутила волосы в узел на затылке. Забежав на мгновение в комнату за большой сумкой Джудит, которую та носила через плечо, она нашла черные очки и вышла из квартиры.
Роб ждал ее у себя в комнате. На подоконнике стояли две нераскрытые банки пива.
— Ты опоздала, — недовольно проворчал он.
Леди Маргарет кокетливо ему улыбнулась:
— Не по своей вине. Мне не всегда легко уйти незамеченной.
— Где ты живешь, дорогуша? — спросил он, снимая с нее накидку и обнимая ее.
— В Девоншире. Ты принес то, что обещал?
— Не спеши, дойдем и до этого.
Час спустя, лежа рядом с ним на смятой постели, Маргарет внимательно слушала его объяснения:
— Ты можешь в секунду взлететь с этой штукой на воздух, так что запоминай. Я принес тебе достаточно, чтобы взорвать Букингемский дворец, но уж очень ты мне нравишься. Ну что, завтра вечером опять здесь, у меня?
— Конечно. И я обещала заплатить тебе. Двести фунтов хватит?
Без десяти девять Джудит подняла глаза и взглянула на часы. Мой Бог, подумала она, автомобиль будет здесь с минуты на минуту. Она бросилась в спальню, чтобы переодеться, но затем решила все-таки принять сначала душ. Тело ее словно все одеревенело, и она опять чувствовала себя так, будто вымазалась в грязи…
Погода во вторник, тридцатого января, была холодной и ясной, солнце необычайно ярким, воздух сухим и бодрящим. Учителя поминутно бросали тревожные взгляды на шумную толпу школьников, стоявших за своими товарищами, которым выпала сегодня честь возложить венок к статуе Карла I.
Статуя уже вся утопала в цветах. Щелкали фотоаппараты, и группы туристов с вниманием слушали экскурсоводов, рассказывающих им о полной драматизма жизни и смерти казненного короля.
Леди Маргарет уже возложила к памятнику свой венок и сейчас с нескрываемым презрением слушала двенадцатилетнего очкарика, который, объявив: «У статуи короля Карла на Чаринг — Кросс», начал с робкой гордостью читать поэму Лионеля Джонса.
Стоявший рядом констебль улыбался, глядя на серьезные лица ребят. Какие они опрятные и чистенькие, подумал он. Хорошо воспитанные, вежливые английские дети, пришедшие почтить своего монарха, с которым обошлись так жестоко. Внезапно взгляд констебля упал на венки у основания статуи. Глаза его сузились. Дым. Из груды цветов тонкой струйкой поднимался дым.
— Отойдите! — крикнул он. — Всем отойти! Назад, назад!
Он бросился к детям.
— Бегите, говорю я вам. Быстро.
Испуганные, сбитые с толку школьники все же послушались, и толпа вокруг статуи заметно поредела.