Фиона не прекратит своих славословий в ее адрес, пока не будет уверена, что каждый из присутствующих твердо усвоил, кто такая Джудит Чейз. Затем одному за другим она примется шепотом сообщать, что министр внутренних дел и Джудит как-то оказались соседями за столом на званом обеде здесь, в этом самом доме, и сейчас… Дойдя до этого места, она всякий раз будет умолкать и закатывать глаза к потолку, оставляя остальное недосказанным.
Переступив порог гостиной, Джудит мгновение помедлила, оценивая представшую перед ее глазами картину. На первый взгляд здесь собралось пятьдесят или шестьдесят гостей, и, по меньшей мере, половина из них были ей знакомы: члены правительства, ее собственный английский издатель, титулованные друзья Фионы, знаменитый драматург… В голове у нее вдруг мелькнула мысль, что всякий раз, оказываясь в этой комнате, она неизменно чувствует себя очарованной изысканной простотой неброской обивки старинных диванов, картинами, достойными украшать залы музеев, скромным изяществом узких портьер на выходящих в сад высоких стеклянных дверях.
— Мисс Чейз, я не ошибся?
— Нет.
Принимая у официанта бокал с шампанским, Джудит любезно улыбнулась Харли Хачинсону, известному обозревателю и ведущему телевизионных программ и главному сплетнику Англии. Это был высокий худощавый мужчина лет сорока с небольшим, с острым взглядом карих глаз и ниспадающими на лоб гладкими прямыми волосами.
— Не могу не отметить, что сегодня вечером вы просто обворожительны.
— Благодарю.
Джудит улыбнулась и стала пробираться вперед.
— Красивая женщина, да к тому же еще и одаренная тонким вкусом, всегда наслаждение для глаз. Подобное нечасто увидишь в нашем высшем обществе. Как продвигается работа над книгой? Молодчики Кромвеля так же интересны, как французские крестьяне и американские колонисты?
— Думаю, они ничем не лучше и не хуже остальных.
Джудит, у которой было тревожно на сердце с той самой минуты, как она увидела в окно маленькую девочку, почувствовала, что начинает успокаиваться. Едва завуалированный сарказм Хачинсона, которым тот пользовался как оружием, странным образом помог ей восстановить душевное равновесие.
— Скажите, мисс Чейз, вы держите все в секрете, пока не закончите рукопись, или все же делитесь с кем-нибудь по ходу дела своими мыслями и соображениями? Некоторые писатели любят поговорить о том, над чем они в данный момент работают. Что известно о вашей новой книге сэру Стивену?
Джудит решила, что с нее довольно:
— Я еще не виделась с Фионой. Извините.
Не ожидая ответа Хачинсона, она направилась в глубь комнаты. Фиона, когда она нашла ее, стояла к ней спиной. Услышав голос Джудит, она обернулась, быстро чмокнула ее в щеку и прошептала:
— Одну минутку, дорогая. Мне наконец-то удалось поймать доктора Пателя, и я хочу послушать, что он скажет.
Доктор Реза Патель известный психиатр и нейробиолог. Джудит окинула знаменитость внимательным взглядом. Около пятидесяти лет. Сверкающие из-под нависших бровей умные черные глаза. Лоб, на котором сейчас, когда он говорил, то и дело появлялись морщины. Густая темная шевелюра над смуглым, с правильными чертами лицом. Элегантный серый костюм в тонкую полоску. Помимо Фионы вокруг него, ловя каждое слово, стояли еще пять или шесть человек, на чьих лицах можно было прочесть целую гамму чувств — от неприкрытого скептицизма до благоговейного трепета. Джудит знала, что способность Пателя с помощью гипноза пробудить в пациентах воспоминания самого раннего детства и заставить их точно описать пережитые ими тогда душевные травмы считается величайшим достижением в истории психоанализа за последние двадцать или тридцать лет. Ей было также известно, что его новая теория, которую он назвал «синдром Анастасии», одновременно шокировала и встревожила весь научный мир.
— Я не надеюсь, что мне удастся доказать мою теорию в ближайшем будущем, — продолжал тем временем Патель. — Однако еще десять лет назад многие смеялись над моим утверждением, что гипноз в сочетании со слабыми наркотиками способен разрушить барьеры, воздвигаемые нашим мозгом в целях самозащиты. Теперь же эта теория получила признание и повсеместно осуществляется на практике. Почему какое-то человеческое существо должно годами подвергать себя психоанализу, чтобы докопаться до причин своих проблем, когда все это можно узнать за несколько коротких сеансов.
— Но ведь «синдром Анастасии» — это нечто совершенно иное, не так ли? — раздался голос Фионы.
— Да, конечно. И все же здесь прослеживаются поразительные параллели. — Патель взмахом руки показал на толпу гостей. — Взгляните на собравшихся в этой комнате. Типичные представители creme de la creme[5] английского общества. Умны. Интеллигентны. Прирожденные лидеры. Любой из них мог бы вобрать в себя, подобно сосуду, духовную сущность великих деятелей прошлого. Подумайте только, каким прекрасным стал бы этот мир, если бы мы могли в случае необходимости пользоваться советами Сократа. Я вижу, к нам направляется сэр Стивен Хэллет. По-моему, из него выйдет отличный премьер-министр, но разве мы не чувствовали бы себя спокойнее, зная, что он в любой момент может обратиться за советом к Дизраэли[6] или Гладстону[7]? Что, по существу, они являются его неотъемлемой частью?
Стивен! Джудит быстро обернулась, но Фиона ее уже опередила, устремившись с радостным восклицанием ему навстречу. Окружавшие доктора люди начали постепенно расходиться, однако Джудит, заметив, что за ней наблюдает Хачинсон, решила остаться с Пателем.
— Доктор, если я правильно вас поняла, эту женщину, Анну Андерсон, которая утверждала, что она является Анастасией, лечили от нервного расстройства. И вы полагаете, что во время сеанса, когда она была под гипнозом и находилась к тому же под действием лекарств, ее душа или духовная сущность случайно очутились в том подвале, в России, в момент убийства великой княгини и всей царской семьи?
Патель кивнул:
— Именно в этом и заключается моя теория. Душа великой княгини покинула ее тело, но вместо того чтобы отправиться в лучший мир, вошла в тело Анны Андерсон. Их личности соединились, слились воедино, и Анна Андерсон стала живым воплощением Анастасии, с ее памятью, чувствами и умом.
— А как же личность самой Анны Андерсон? — вырвалось невольно у Джудит.
— Похоже, здесь не возникло никаких конфликтов. Она была очень умной женщиной и, вероятно, добровольно приняла свое новое положение единственной оставшейся в живых наследницы российского престола.
— Но почему Анастасия? Почему не ее мать или одна из ее сестер?
Патель поднял брови:
— Очень тонкое замечание, мисс Чейз. Вы попали не в бровь, а в глаз, точно подметив единственно уязвимое место в моей теории «синдрома Анастасии». Судя по дошедшим до нас сведениям, в том, что касается решительности и силы воли, Анастасия намного превосходила свою мать и сестер. Возможно, остальные приняли смерть со смирением и отправились в лучший мир. Она же не желала уходить, изо всех сил пыталась удержаться в этой временной зоне и сразу же воспользовалась случайным присутствием Анны Андерсон, чтобы вернуться к жизни.
— Вы хотите сказать, что могли бы, в теории, вернуть в этот мир только тех людей, которые не желали умирать и до последнего момента цеплялись за жизнь?
— Вот именно. Поэтому-то в своем рассказе я и упомянул Сократа, которого насильно заставили принять отвар ядовитого болиголова, а не Аристотеля, умершего естественной смертью. И конечно, мое замечание относительно того, что Дизраэли мог бы возвратиться в этот мир, воплотившись в сэре Стивене, было несерьезным. Дизраэли скончался мирно, в своей постели. Однако когда-нибудь, надеюсь, у меня будет достаточно знаний, чтобы возвращать с того света и мирно скончавшихся людей, если нам понадобится их духовное руководство… К нам приближается сэр Стивен, — Патель улыбнулся. — Не могу не сказать вам, что я в восхищении от ваших книг. Ваша эрудиция доставила мне истинное наслаждение.
6
Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804-1881) — британский государственный деятель и писатель.