— Что я пил? — поинтересовался Петров, когда Настя, словно дитятю, пристегнула его ремнем безопасности.
— Вот уж не знаю! Но очень хочу узнать. Только не что пил, а с кем пил. Они тебе представились?
— Я ничего не помню.
— Это они тебе велели так говорить?
— Они? Меня что, украли инопланетяне? — с тоской в голосе спросил Петров. — Они высосали мои мозги?
— Какие еще инопланетяне?! — рассердилась Настя. — А мозгов у тебя нет, потому что смотришь всякую ерунду по телевизору!
Настя вырулила на шоссе и при этом, как водится, вцепилась обеими руками в руль.
— Хочется пить! — жалобно заныл Петров.
— Пить или выпить?
Петров горестно вздохнул, закрыл глаза и некоторое время сидел молча. Когда машина резко затормозила перед светофором, он удивленно поглядел на Настю и спросил:
— Вы кто?
— Ну-у… — протянула та. — Судя по всему, ты пил паленый тройной одеколон. Кстати, как тебя зовут?
— Петров.
— Если ты не в курсе, Петров — это фамилия. А зовут тебя как?
— Меня все так и зовут — Петров, — уперся он.
— А как тебя дома звали, когда ты был маленький?
— Гаденышем, — застенчиво признался тот.
— Оч-чень хорошо, — пробормотала Настя, развивая невиданную доселе для себя скорость.
Когда они подъехали к Люсиному дому, на улице уже стемнело. Она провела послушного Петрова по лестнице, держа его за сухую горячую руку. Лицо Петрова то и дело озаряла странная мерцающая улыбка.
В ответ на короткий звонок Люся открыла дверь и тут же зашикала:
— Ш-ш! Дети уже спят.
Люся была невысокой, пухленькой, но очень складной. Короткая мальчишеская стрижка придавала ей задиристый вид, а цепкие глаза, казалось, видели каждую вашу мысль, слежавшуюся в черепной коробке.
— К вам можно? — спросила Настя, напряженно улыбаясь. — Знакомьтесь: это Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.
— Здравствуйте, Гаденыш, — растерянно сказала Люся, отступая от двери. — Проходите в комнату, гостем будете.
Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.
— Третий мужчина за одни сутки? — возмущенным шепотом спросила Люся, изображая на лице бурю и совершенно не думая об ужасных мимических складках, которые могли подорвать ее красоту.
— Это не мужчина, — терпеливо пояснила Настя, — а вместилище информации. Внутри его есть сведения, которые позарез мне необходимы!
— Он что, съел какую-то квитанцию? — тупо спросила Люся.
— Он кое-что слышал!
— А зачем ты привезла его ко мне?
— Ну не к себе же мне везти его ночью! — зашипела Настя. — Совершенно незнакомый мужик. Возможно, он вообще — дитя порока.
— С чего ты взяла? — расширила глаза Люся.
— У него большой влажный рот. И брат у него «голубой». Пойдем на кухню, я тебе все расскажу.
Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к Другу.
— Знаешь, что? — предложила Люся. — Пожалуй, дитя порока я размещу на раскладушке возле твоей постели.
— Я привезла его сюда не для того, чтобы он отсыпался! — возразила Настя. — Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо допросить его прямо сейчас.
— Да мы его не разбудим!
— У тебя есть спиртное?
— Что-то очень дорогое и очень французское.
— Не думаю, что парень утончен до такой степени, — пробормотала Настя. — Хотя… Одет прилично и смекалист до невозможности.
Они налили в широкую бульонную кружку «Хеннесси» и начали осторожно приближаться к объекту, держа ее четырьмя руками.
— Отпусти-ка, — потребовала Настя и, подставив бульонницу Петрову под нос, покачала ее туда-сюда, чтобы пошел аромат.
Истекла целая минута, пока тот, не открывая глаз, сделал глубокий вдох, втянув внутрь трепетные ноздри. Потом последовал медленный выдох, и ноздри хищно распрямились.
— Оживает, — прошептала Люся, завороженно глядя на дитя порока, которое яростно захлопало ресницами.
Сейчас Петров был до странности похож на киношного монстра, которого в соответствии со сценарием невзначай пробудили к жизни глупые люди. Чары пали, когда он, повинуясь осторожным понуканиям, приплелся на кухню и сделал из бульонницы несколько больших жадных глотков. Нездешние глаза его прояснились, тряпочные мускулы внезапно обрели упругость, а в позвоночнике вместо ватных шариков вновь застучали камушки.
— Это вы! — воскликнул Петров, с неподдельным чувством посмотрев на Настю. — Вы не бросили меня!
Люся тут же вопросительно искривила бровь.
— Ничего особенного, — пояснила та. — Просто я ассоциируюсь у него со ста рублями.
— Точно! Вы мне должны, — радостно закивал Петров.
— Я еще не получила от тебя никакой информации, — вкрадчиво ответила Настя, глядя на него, словно на бокал, опасно качающийся на краю стола: только бы не разбился.
— Где мы? — спросил Петров, озираясь по сторонам.
— У моей подруги Люси. — Настя показала на нее подбородком, и Люся, чтобы выказать гостеприимство, изобразила на лице приторную улыбку и собрала много-много складочек вокруг глаз.
— Меня зовут Костя, — застенчиво представился Петров и поправил ладонями височки.
— Сто рублей дожидаются в моей сумочке, — подбодрила его Настя. — Тебе удалось что-нибудь услышать на бульваре?
— Конечно!
— Рассказывай.
— В общем, так. — Петров хлопнул ладонями по столу и задумчиво посмотрел на почти полную бульонницу — Большой человек — начальник того, который поменьше. Он собирается послать его в какое-то место, которое называется Сады Семирамиды.
— За границу, что ли? — подозрительно спросила Люся.
— Вот этого я не знаю, — с сожалением цокнул языком Петров. — Маленький должен провести там операцию на воде. Большой так и сказал: операцию на воде.
— Усатый сказал?
— Да-да, большой и усатый. Это он виноват в том, что я слышал так мало: все время озирался и, как только замечал меня, старался увести маленького подальше.
— А потом эти типы поднесли тебе чарочку, — обвиняющим тоном подхватила Настя. — И ты, конечно, не смог устоять.
— А кто бы смог? — простодушно спросил Петров, быстро наклонился и, протяжно хлюпнув, отпил очередную порцию коньяка из бульонницы. Коньяк действовал на него, словно живая вода.
— Еще что-нибудь ты слышал? — не отставала Настя, жадно глядя на его большой рот. Рот был словно создан для того, чтобы выбалтывать тайны.
— Они упоминали о какой-то женщине. О том, что у нее идеальный напев.
— Напев? — Настя и Люся изумленно переглянулись.
— Нет, не напев, — досадливо поморщился Петров. — Мотив. — Он прищелкнул пальцами. — Идеальный мотив.
— Для чего?
— Вот этого я не знаю. Они все больше говорили какими-то намеками. Усатый сказал, что маленький должен сильно постараться, а тот ответил, что уже постарался и отлично унавозил почву.
— А они ничего не говорили про Любу? Или Любочку? — волнуясь, поинтересовалась Настя.
— Они вообще не называли ни имен, ни фамилий.
По крайней мере, я ничего такого не слышал.
— Ну еще хоть что-нибудь! — попросила Настя, умоляюще складывая руки. — Ты же раз десять бегал за мячом! И так долго собирал фантики!
— Больше ничего связного, — покачал головой Петров. — Где моя сотня?
Настя вздохнула и полезла за деньгами.
— Вы помните, где живете? — спросила тем временем Люся.
Петров обиделся:
— С чего бы мне забыть? Конечно, я помню. Сейчас поймаю тачку и поеду домой.
— Не оставишь мне телефончик? — спросила Настя, протягивая сторублевку своему разведчику.
— Зачем? — спросил Петров.
— Ну.. Мало ли. Может, ты что-нибудь еще вспомнишь.
— Тогда лучше уж вы оставьте мне свой телефончик.
Если я чего вспомню, обязательно позвоню.
— Когда ему понадобятся деньги на выпивку, он что-нибудь выдумает, — шепотом предупредила подругу Люся. — Сочинит тебе целое либретто.