Он посетил ландшафтное строительство у дома Ренаты Ледозаровой и спросил Георгия:
— На основании чего трудимся?
— На основании желания! — встрял Одутловатов.
— Я без шуток! — жестко сказал Харченко. — Где документация? Где подряд на работы? А?
— А чего ты к нам-то пристаешь? — вмешался Кумилкин, считая своим долгом почти вора почти в законе (к каковым он себя причислял) не церемониться с ментом. — Иди вон к хозяйке, у нее и спрашивай!
— Я и без этого знаю: подряда нет, документации нет. Типичный уход от налогов! Придется прикрыть вашу лавочку!
Георгий вылез из очередной ямы, которую копал, и спросил не по теме:
— Обо мне не узнали ничего?
— Это вопрос второй, — сказал Харченко. — Не узнал пока. А раз так, то вы никто. И работать не имеете права!
— У нас каждый имеет право на труд! — вспомнил советский писаный закон Одутловатов.
— Зато не каждый имеет право на оплату! — тут же напомнил ему Абдрыков другой советский закон, неписаный. (Впрочем, не только советский.)
Тут подъехала на своей серебристой машине Рената. Вышла.
— В чем дело, Виталий?
Они знали друг друга — и вполне коротко, по имени и на “ты”. Виталий, правда, не был в числе претендентов на руку, сердце или тело Ренаты, но она в этом и не нуждалась: чин у него не тот.
Виталий на приятельское обращение не откликнулся, повел себя официально:
— Что за люди, Рената Владимировна? На каком основании работают?
— А пойдем в дом, объясню.
Виталий сразу понял, зачем его зовут (денег сунуть на бедность), и отказался:
— Я и здесь послушаю.
— Да? Тогда я тебе ничего не скажу.
— А как же?
— А так же!
И через день Ледозарова привезла и вручила Харченко при свидетелях папку с документами:
— На. Договор и все, что надо. И бригада оформлена. С льготами через общество инвалидов, бригадир — инвалид второй группы, Одутловатов Олег Трофимович, можешь проверить.
— Не буду я проверять! — отстранил папку Харченко. — На это другие органы есть. Я просто спросил в смысле соблюдения законности.
— Соблюдена, Виталя. На сто процентов!
И она ушла, оставив Виталия огрызаться на шуточки коллег, которые сразу сообразили, в чем дело.
— Нашел, с кем связываться, чудак!
В самом деле, связываться с Ренатой Ледозаровой было пустым занятием — прожженная и опытная деловая женщина.
Но не сухая бизнесвумен и не торговка, выбившаяся в люди: у нее за плечами, между прочим, был педагогический институт, факультет физического воспитания (неплохо играла в волейбол когда-то). Да и упомянутая мать-челночница была по образованию ветеринар, просто время вынудило ее заняться прикладным бизнесом, а как все наладилось, Рената помогла ей открыть лучшую в городе ветеринарную клинику с умеренными ценами. К тому же все чиховцы знают: если кто примчится с любимым болящим котом или захворавшей неожиданно собакой, а денег по бедности не окажется, то примут и без денег, в долг.
Рената старалась дружить с образованными и культурными людьми, в своей торговой среде вращалась только по делу, хотя и там встречались весьма интересные личности. А больше всего она ориентировалась на лучшую подругу Динару, зубного техника, которая зарабатывала хоть и не огромные деньги, но зато выстроила свою жизнь идеально — по соотношению цены и качества. Квартирка небольшая, но с отличным дизайном, с кондиционерами, с видеонаблюдением. Как у людей. Машина недорогая, но все же иномарка — аккуратный маленький “Опелёк”. Любовник немолодой (она тоже была одинока), но представительный, достойный, из городской администрации. Ну и так далее. В области культурных потребностей у нее тоже было в порядке — всегда в курсе того, что читают, смотрят и слушают ориентированные люди (попсу при этом презирала).
Но Рената знала, что, придерживаясь продвинутой позиции, надо иметь и что-то лично свое, оригинальное (часто демонстративно пошлое, что лишь подчеркивает изысканность вкуса), поэтому завела себе коллекцию старых советских фильмов — “Кубанские казаки”, “Светлый путь”, “Москва слезам не верит” и умела завести разговор о том, что да, это мифы, это неправда, но в мифе душа народа отражается даже больше, чем в чем-то якобы правдивом. Ибо правда всегда относительна, а миф абсолютен.
На эти темы она и заговорила однажды вечером, пригласив Георгия в дом.
Начала строго и по делу:
— Что-то не очень быстро движется у вас.
— Люди все неопытные. И я в том числе.
— Неправильно оправдываетесь, — усмехнулась Рената. — Обычно говорят: объем большой, денег мало, стройматериалы плохие.
— А я не оправдываюсь, просто говорю.
— Ну-ну. Выпьете?
— Холодного чего-нибудь.
— Коктейль?
— Можно и коктейль.
Рената приготовила любимый коктейль “морская пена” — водка, лимонный сок, сахарный сироп, белок яйца. И крепко, и вкусно.
Георгий выпил, оценил:
— Хорошая вещь. Не пробовал.
— Вообще не пробовали? Или к другим привыкли? У вас ведь, я слышала, с памятью проблемы?
— Проблемы, да. Иногда что-то вспоминаю. То есть кажется, что помню. А другое — совсем незнакомо.
— И со всем так?
— Со всем.
— Интересно… А музыка?
— И музыка.
— Давайте попробуем?
Рената включила музыку. Что-то из классики.
Георгий внимательно слушал. Понравилось, но не узнал.
Рената — контрастом — включила современное, что на всех волнах радио.
Георгий узнал, но не понравилось.
— Это я каждый день слышу.
Рената включила еще что-то.
Так они слушали музыку и беседовали довольно долго. Вечер выдался холодным, Рената хотела разжечь камин, попросила Георгия помочь, он отказался:
— Извините, не люблю огня.
— Как это? Аллергия, что ли?
— Да, вроде того…
Георгий вернулся довольно поздно, и Татьяна не сдержалась, напустилась на него:
— Чего это мы шляемся среди ночи?
— Еще не ночь.
— Ага. А тут сиди и думай — трезвый придет или пьяный! Еду тебе разогревай!
— Спасибо, я не хочу есть.
— Накормили, что ли?
— Да.
— Ну и оставался бы там, где кормят!
Георгий, обычно мягкий и покладистый (да и причины не было обнаружить крайности характера), вдруг посмотрел с нехорошим прищуром:
— Знаешь, ты не ори на меня. Я не привык.
— Да откуда тебе известно, к чему ты привык, а к чему не привык?
Георгий не ответил. Повернулся, чтобы выйти из дома.
— Постой, — сказала Татьяна. — Ты пойми — поздно уже. Дети спят. Я боялась: придешь, разбудишь. Их уложить, знаешь, какая морока?
— Сама их будишь своим криком.
— Я не кричу. А просто…
— Что?
— Ничего. Иди спать.
Это в анекдотах приметы неверности мужчины — в помаде на рубашке, в запахе чужих духов. Глаза! Глаза мужчины, пообщавшегося с женщиной, выдают его. Мужчина до общения, он какой-то… как бы это сказать… Он цельный, обычный. А после — он уже либо с довеском каким-то, либо, наоборот, с явной убылью, смотря с кем общался. И бог весть, когда лучше — когда с убылью или когда с довеском. В первом случае мужчину тянет вернуться, чтобы восполнить взятое. Во втором — еще получить…
Татьяна не спала эту ночь.
Мучилась, злилась на себя.
Не знала, что делать.
И Харченко не знал, как поступить.
Ответа на запрос все не было, а Георгий раздражал его все больше. Надо было раньше взять его и отправить в Москву, в распределитель. Там быстро управились бы — либо в психушку, либо в тюрьму, либо опять на улицу, но уже не здесь, не в Чихове — и он не посмел бы вернуться.
Теперь все сложнее: возникла проблема в виде Ренаты Ледозаровой, которая, судя по всему, взялась покровительствовать Георгию. Нет ли тут, кстати, у нее своего интереса? Оно бы кстати…
Харченко позвонил Татьяне, узнал, что она в магазине. Это хорошо — дома, в родных стенах, женщина часто скована и замкнута, будто боится этих стен, как свидетелей, в месте же отчужденном, желательно без людей, особенно знакомых, она делается свободней и вольнее.