Предисловие
Появление романа Дмитрия Бортникова "Синдром Фрица" означает приход в русскую литературу уникального автора, который приведет читателей к новому, глубинному и, может быть, даже к страшному пониманию этого мира. Может, что- то радикально изменится в русской литературе: так всегда бывает, когда возникает писатель, коренным образом не похожий на других.
"Синдром Фрица" - это тоже о мальчике, не похожем на остальных.
Фриц - это его прозвище. Поскольку он - "иной", он хочет понять себя. И отправляется в путешествие внутрь своей души. Сначала ему кажется, что он из рода гиен (мальчик читает книгу о животных, прячась от людей). Гиена любит смерть и хохот (она единственное из всех животных, которое смеется). Мальчик тоже любит смерть и хохот (он обожает рассматривать руины, он хочет быть шутом). Созерцание смерти (он наблюдает работу мясника) вызывает у него просветление. Отец и мать не понимают его, ибо мальчик не хочет быть участником "обычной жизни". Но он, уже почти юношей, видит, как отец издевается над матерью, и избивает отца.
В книге много жестоких сцен, но ведь и жизнь на нашей планете жестока; так что нечего на "зеркало пенять... "
И этот роман - не зеркало, а несравнимо большее: он ведет в тайники человеческой души.
Созерцание смерти, жестокости жизни для "необычных" людей может вести к тому, что наш земной мир воспринимается ими как сон, как иллюзия, и потому от него надо, во-первых, "проснуться", отречься, как от бреда, во-вторых, должна быть истинная реальность, не бредовая, и ее надо найти внутри себя. А это уже просветление.
Юноша таким образом приходит к тому, что он должен не участвовать в делах мира сего, только внешне присутствовать в нем. Но это не конец. Это только начало его необычайной судьбы. Книга покажется многим антигуманной, но на самом деле она разоблачает пресловутый "гуманизм для людоедов", напоминая, что в человеке зло пока еще могущественно и род человеческий - не род ангелов.
Ю. Мамлеев сентябрь 2000
Синдром Фрица
Амину, парню из Ливана,
пропавшему без вести в Париже.
Часть первая
ДЕЗЕРТИР. DIRECTION CHATILLON- MONTROUGE
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Меня зовут Фриц. Это прозвище. Сколько помню себя, всегда называли "Фриц". Не знаю почему. Когда был толстый и носил фуражку с ушами. Когда стал худой и перестал ее носить. Кличка осталась.
Видно, это от нас не зависит... Фриц так Фриц.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Я здесь гнию заживо.
В этой комнате тропики. Здесь пахнет падалью.
Здесь воскресают давно срезанные цветы. Я смотрю, как на глазах уменьшается уровень воды в вазе.
Мертвые ирисы пьют. Поднимают головы. Это последнее
содрогание.
Я подбираю выброшенные цветы на рынке под мостом около Плезанс.
Курю, выпуская дым на них. Я хочу, чтоб они умерли. Чтоб все стало на свои места.
Но здесь тропики. В этой комнатке с окном в стену. В этой слепой кишке под названием "Фермопилы".
Я разлагаюсь.
Здесь влажно. Здесь не сохнет белье. Здесь сигареты пахнут половой тряпкой.
Я живу в сошедшей с ума прачечной. Внутри стиральной машины.
Моя куртка пахнет адской смесью керосина, сигаретного дыма и еще чем-то. Это запах эпидемии. Мои джинсы можно использовать как химическое оружие.
Всю зиму я провел в ледяной бане. Это восхитительно!
Мокрый, с каплями какого-то странного сока на груди, ты раздеваешься и открываешь окно...
Там дождь и ветер...
Зубы твои пляшут. Потом ты включаешь керосиновую японскую печь.
И окно затягивается матово. Можно писать пальцем: "Я люблю тебя, жизнь. Раком и стоя".
Потом буквы начнут стекать.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - Я пишу эти строки, когда уже все кончилось.
Когда эти двое из налоговой полиции вскопали все имущество Серджио.
Когда они нашли все паспорта. Когда они сразу бросились к люку, где лежали документы. Мы с Серджио были в баре. Это произошло ночью. Они вошли как к себе домой.
А мы с Серджио сидели в баре на площади Каталонии.
Он искал модель.
Модель с особенным лицом.
Ночью там собиралась экзотическая публика. Арабы, хозяева секс-шопов на Гэте, всегда серьезные, всегда готовые зарезать или улыбнуться.
Здесь торчали светлые головы двух шведов. Они купили лошадь и теперь свихнулись на бегах. Они даже дрались иногда, но как-то мирно, как члены одной хоккейной команды.
Здесь была маленькая китаянка-художница, она рисовала руки трансвеститов. - - - Это глубокая тема, - - - говорила она, - - - очень глубокая - - - никто не делал этого - - - Мадам Жаме, великая чаровница, мадам Жаме... Она приходила сюда полуголая, в легкой индийской накидке, с голубем белым как снег. Голубь летел впереди нее, как вестник. Она имела свой маленький тихий бизнес.