И это было еще хорошо...
У других были запоры по месяцам.
Девочки в песцовых шубках, белолицые, весело поскрипывая сапожками из оленя, проходили мимо, не замечая нас.
Как мимо деревьев в надоевшем лесу.
Они разговаривали о вещах, о которых мы уже забыли. Они роняли слова и запахи, от которых мы ночами мастурбировали на своих топчанах или плакали...
А когда они проходили другим переулком, нас охватывала тоска...
Нас стригли ручной машинкой. Трех зубьев не хватало. - - - Вам еще обезболивающее дать - - - Ничего - - - Поменьше собак жрать будете - - -
Этот начальник был воплощенное чудовище. Он стриг нас сам. Сам смотрел, как мы откалываем ледяное дерьмо в клозете. Сам проверял наши карманы, перед тем как запустить в камеру. И сам при этом давал пинка.
Армянин Карен стоял в углу на коленях. Он клялся. Я никогда не слышал, чтобы человек так клялся.
Он призывал всех грузинских, армянских, турецких и русских святых в свидетели.
-- - - - - Посмотрите на меня - - - Посмотрите - - - Я сру в штаны -- - - - - Мне двадцать шесть лет - - - Посмотрите на мою голову - - - посмотрите, что стало с моими волосами - - - Сука! - - - Сука! - - - шептал он в сторону двери с волчком. - - - Чтоб жена твоя ежиков рожала! - - -
Он клялся мамой своей и отцом, всеми пятью сестрами и двумя братьями, виноградником, каждой лозой, каждой ягодой, каждой бочкой вина во всех погребах Армении, каждым глотком вина он клялся в мести. Своим домом, своей кровью, своим потом, этим снегом, этим солнцем, сердцем и рукой, членом и ухом, глазами, печенкой, сапогами новыми, валенками, всеми бельевыми вшами в наших мокрых и черных от грязи кальсонах он клялся...
Это продолжалось до рассвета.
В конце концов он сдержал свою клятву. Он или кто-то другой.
Много нас побывало у этого парикмахера.
Кто-то ночью, через полгода, встретил жену начальника гауптвахты.
И методично, в тундре, постриг ее наголо. Зверь заработал нервный тик и ходил даже в клозет с пистолетом. А потом его перевели в другую часть.
В другой ад.
И наши волосы начали отрастать клоками. Но свободно.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
В нас не было трагедии. Не было...
Даже в смертях наших не было смерти.
Даже в самоубийствах наших не было смерти.
Когда Мосол повесился в теплотрассе, полулежа задушил себя... И его дружок Длинный ждал, когда Мосол перестанет дергать ногами.
И только потом пошел и сказал: - - - Там Мосол - - - Он лежит как-то - - - Я испугался - - - Я просто залез погреться - - - А он там лежит - - -
Когда азербайджанец Али забил себе в задницу черенок от лопаты... Когда его несли на носилках...
Когда его глаза черные проплывали мимо нас.
Мимо костра нашего, где мы грелись.
Когда его хохот и рев проплывали на носилках.
Когда мы ржали вслед, а потом пили бражку с азербайджанцами из другой роты.
Мы делали поминки Мослу.
Когда Витька Антонов разбудил меня ночью и попросил сломать ему руку.
- - - Я не могу так - - - Не могу больше - - - Пойдем - - - Помоги мне - - - Я пробовал сам - - - Не могу - - - Это же моя рука - - -
В кальсонах мы вышли в клозет, и он положил руку на унитаз.
Он сидел, закрыв глаза, и ждал. Другой рукой он обнял себя.
На нашем пожарном щите был лом.
- - - Только не закрывай глаза, - - - сказал Витька. - - - Не надо - - - Тебе не надо - - - А то промажешь - - - А я закрою - - - Мне можно - - - Не смотри на меня - - - Смотри только на руку - - - Не смотри на меня - - -
И он закрыл глаза.
А я размахнулся. Я думал, что рука не сломается никогда. Я бил и бил.
И с третьего раза она сломалась, как спичка.
Я потом вымыл лом, вытер его.
- - - Иди спать - - - Теперь иди спать. - - - Витька не кричал. Он корчился на кафеле. Он все предусмотрел. И попал в госпиталь. Его долго проверяли потом.
Но он все твердил одно и то же: - - - Вышел в клозет - - - Там скользко - - -
Как скользко было тогда в нас самих. В нашей жизни. Мы были молоды. Слишком молоды и голодны для трагедий. Мы слишком хотели жить.
Даже когда резали друг другу вены. Ломали руки. Расковыривали чирьи. Выбивали друг другу челюсти. А когда мы сходили с ума, нам не верили.
Терзая тела свои, мы хотели жить. Жить. Жить. Ночами особенно сильно.
А потом наступало какое-то оцепенение.
Мы остались живы. Не все. Но кто остался, в тех вошло несколько жизней...
И потом, когда был уже берег Ледовитого океана и мы получили КрАЗы...